Покахонтас
Шрифт:
Когда подошло время им появиться, Покахонтас смертельно захотелось увидеть тассентассов и вспомнить счастливые дни, которые она провела с ними. Она смогла увидеть их прибытие, возвращаясь со своей охотничьей прогулки. Она направлялась через лес к поселку и, увидев на реке корабли колонистов, взобралась на высокий вяз. Ей хотелось издалека понаблюдать за церемонией встречи. Никто не должен заметить ее открытой радости.
Двести воинов в свежей раскраске ждали внизу. Оперенье стрел трепетало под нежным ветерком, воины стояли молча. На кораблях убрали последние паруса, голоса тассентассов, выкрикивавшие хорошо знакомые команды, разносились над водой. Колонисты спустились с кораблей и быстро собрались на
Тассентассы доверчиво пошли вперед между двух рядов паухэтанских воинов. Покахонтас с тоской вглядывалась в их лица, пытаясь кого-нибудь узнать, и действительно, здесь было несколько человек, кого она хорошо знала. Она заволновалась при мысли о том, что позднее, вечером, она сможет поговорить с ними, и улыбнулась про себя, ожидая, когда воины поднимут высоко вверх луки и встретят гостей приветственными криками. Вместо этого воздух внезапно наполнился тучей стрел. Их тонкий вой и звон и крики умирающих сотрясли покой леса. Не прошло и нескольких минут, как в живых не осталось ни одного тассентасса.
Покахонтас не могла поверить своим глазам. Все произошло так быстро, что она едва успела сделать глубокий вдох. Мужчины, лежавшие внизу, были друзьями. Кроме одного, которого она презирала, — Рэтклифа. В ужасе глядя на происходившее, она чуть не бросилась вниз с дерева, чтобы помешать резне, но разум взял верх. Ее просто убили бы, потому что как дочь своего отца она совершила бы предательство. Противоречивые чувства столкнулись в ее душе. Она была поражена вероломством отца и глубоко потрясена тем, что во время неожиданного нападения сочувствовала обеим сторонам. Еще один знак ее ужасной раздвоенности. Никем не замеченная, она тихо вернулась домой.
Два дня спустя рассветное небо было серым и мрачным. Томас Сейведж снова отправился в Джеймстаун в сопровождении двух воинов, обеспечивавших его безопасность. Он пообещал Паухэтану вернуться в течение месяца. Великий вождь знал, что он вернется, хотя бы из-за пищи, потому что англичане голодали. Воины Паухэтана успешно держали колонистов в осаде. Его разведчики доносили, что грязные люди голодны и отчаялись. Резня подкосила их дух.
День становился все более сырым. Сначала задул порывистый ветер, потом начали вздыхать и стонать деревья. Покахонтас услышала, как зловеще забили барабаны жрецов, и поняла, что бог неба рассердился. Когда он так гневался, целые деревни исчезали с лица земли, и лес покрывался шрамами поваленных деревьев. Многие из жителей поселка торопливо собирали пожитки и спешили к ближайшим пещерам или оврагам, которые хоть как-то могли защитить их. Паухэтан прислал за Покахонтас воина, и она вместе с отцом укрылась в подземном ходе, который помнила всю жизнь. Каждый раз, когда от разозленных богов исходила угроза, она пряталась в его сырых недрах. На этот раз сюда пустили и Кинта, но Покахонтас шла неохотно, ей трудно было после резни посмотреть отцу в глаза. А где Мехта? Ее ребенок и служанка, присматривавшая за ним девочка, находились здесь, а ее не было видно.
Вода хлестала острыми, холодными иглами. Стоял неподходящий сезон для проявления богом неба своей ярости. Обычно он пронизывал небосвод вспышками огня и низвергал свой рокочущий голос в более теплое время. А сейчас от его дуновения высоченные деревья валились на землю, как сорная трава. Покахонтас не могла припомнить, когда еще так неистовствовал бог неба.
Только на рассвете следующего дня обитатели поселка стали потихоньку выползать из своих укрытий. Да и то лишь самые смелые, потому что большинство знало, что хитрый бог неба может внезапно вернуться. Покахонтас выбралась из подземного хода. Она любила гулять по лесу, когда бог немного сердится, а грохотанье и свет откликаются на чувства, переполняющие сердце.
Тропа к поселку была завалена прутьями, обломанными ветками, тут и там лежали вырванные с корнем деревья, порывы ветра проносились над лесом, а издали доносились звуки, выражавшие неудовольствие бога неба.
Внезапно раздался резкий свистящий шум. Покахонтас почувствовала, что у нее остановилось дыхание, потом навалилась полная тьма.
Волны боли. Сквозь серую пелену, окутавшую ее подобно душному меху, она слышала доносившееся откуда-то поблизости заунывное пение жрецов. С трудом открыв глаза, она различила свою старую няню, верную Вовоку, которая пестовала ее в детстве. Она была в своей постели в своем поселке. Но почему такая боль? Она застонала, и мир снова померк.
Когда она пришла в себя, боли не было, но она чувствовала себя непривычно изнуренной и слабой. Голос отца она услышала ясно, но словно издалека, хотя и видела, что он стоит рядом у постели.
— Тише, Покахонтас, — сказал он. — Тебя ударило веткой дерева.
— У меня не будет ребенка!
Вот откуда эта боль, вот откуда ее слабость. Покахонтас села.
— Нет, не будет. А сейчас ты должна делать то, что говорят жрецы, и тебе станет лучше.
Паухэтан подал ей тыквенную бутыль, наполненную травяным отваром, чтобы она напилась.
Покахонтас почувствовала, как по лицу ее заструились слезы, но она была слишком слаба, чтобы остановить их.
— Сколько времени я здесь? — спросила она.
— Два солнца, — ответил Паухэтан. — Жрецы говорят, что завтра тебе будет гораздо лучше.
Последующие несколько дней все старались доставить Покахонтас удовольствие. Многие оставляли у ее дверей подарки, а отец следил за тем, чтобы любое ее желание выполнялось.
Когда она окрепла, отец снова пришел навестить ее. Насколько возможно мягко, он сообщил, что погиб Кокум. Это случилось во время бури, сказал он. Он только не сказал ей, что жители нашли его на значительном расстоянии от поселка, в пещере, где они сами хотели спрятаться от свирепого ливня во время великого гнева бога неба. Стрела поразила Кокума в самое сердце, выстрел был сделан в спину. Там они также нашли Мехту, причитавшую на коленях у его тела. С того дня муж Мехты исчез, и, хотя никто об этом не говорил, все знали, что он наконец понял, что ребенок не от него и что об этом известно всем. Все посчитали, что он вернулся в свое племя на север.
Покахонтас не нашла в себе мужества сказать отцу, что нисколько не сожалеет о Кокуме. Она не дала ему разглядеть облегчение, которое должно было промелькнуть в ее глазах. Паухэтан был добр к ней несмотря на ее неповиновение. А как только она увидела Мехту, то сразу поняла, что причина смерти Кокума каким-то образом связана с тем, что было между ними. Она никому об этом не сказала, потому что для нее это не имело никакого значения. Она с самого начала знала, что Кокум был для Мехты всем. Ей было жаль сестру, но она знала, что в ее жизни скоро появится кто-то новый. Тихая радость освобождения от Кокума потонула для Покахонтас в скорби по потерянному ребенку.
Во время болезни и выздоровления Покахонтас не переставала думать об убийстве ее отцом шестидесяти колонистов, которые пришли, чтобы купить пищи, пришли по приглашению и с доверием. В тот момент ее преданность раздвоилась, а от ужаса развернувшегося перед ней побоища она словно окаменела. И только теперь она осознала, что предательство отца посеяло слабые зерна сомнения в ее сердце. Это был уже не тот горячо любимый отец, которому она так верила. Ей необходимо было какое-то время пожить отдельно от него. Она уйдет куда-нибудь, где сможет не зависеть от Паухэтана и его враждебного отношения к тассентассам. Куда-нибудь, где она сможет жить, как захочет.