Покахонтас
Шрифт:
Затем поднялся и взял слово сэр Эдвин Сэндис:
— Принцесса Покахонтас не сказала вам, что именно она, любимое дитя своего отца, удержала его от настоящей войны в первые месяцы существования Джеймстауна. Ее любовь к нашим соплеменникам, ее дипломатия и умение вести переговоры сделали возможным значительное присутствие англичан в Новом Свете.
В тот вечер на званом обеде в ратуше Сэндис сообщил ей, что во время прений, последовавших за ее выступлением, члены палаты общин в конце концов осознали неосуществимость своих намерений. Еще он сказал, что она как жена англичанина и дочь короля паухэтанов произвела на них большое впечатление. Покахонтас почувствовала такое облегчение и радость, что, вернувшись в гостиницу, сбросила желтое бальное платье и до тех пор кружилась по комнате в наиболее вызывающем и возбужденном ритуальном танце паухэтанов, пока Джон Ролф не схватил ее и не покрыл поцелуями.
Хэмптон-корт, июнь 1616 года
Несмотря на похолодание и густые туманы, придворные дамы и кавалеры не собирались отказываться от своих летних развлечении. Королевские буколические пикники, часто устраивавшиеся на дворцовых лужайках, просто переместились в помещение: в крытый теннисный корт нанесли цветов и маленьких деревьев. Покахонтас все это очень нравилось. Каждое такое событие было для нее внове, и иногда она ловила себя на мысли, что хотела бы провести остаток своей жизни в развлечениях, наслаждаясь благосклонностью своих новых английских друзей.
Король и королева понравились Покахонтас с первой встречи, особенно маленький уродливый король. Когда он останавливал ее в саду или в коридорах беспорядочно выстроенного дворца в Хэмптон-корте и начинал беседовать с ней, Покахонтас видела, что он очень умный человек. Каждый разговор становился кирпичиком, из которых он составлял свое мнение о ней, и она чувствовала, что все идет хорошо и она ему нравится. В день бала середины лета король неожиданно появился перед ней на садовой дорожке в сопровождении своего фаворита лорда Бэкингема. Она сказала ему, что направляется на встречу с визитерами из Лондона, желавшими посоветоваться с ней относительно Виргинии.
— Принцесса, я наблюдал за вами, — с улыбкой сказал король. — У вас каждый день встречи. Мои люди отнимают все ваше время. Но ведь вы являетесь вместилищем всех мечтаний и устремлений моих привязанных к своему острову, но честолюбивых людей. Они, конечно, мечтают о благе Англии и, должен добавить, о своем благе в Новом Свете. Я сказал Дейлу, что вы прекрасное воплощение их надежд.
В тот вечер бал середины лета ослеплял огромный зал светом сотен свечей и факелов. Люстры извергали водопады пламени. Свет отражался в серебряных подсвечниках и блестел на богатой парче, покрывавшей стены. В помещении смешались цвета соперничавших между собой шелков мужских нарядов и атласа женских, все оттенки — от бледно-розовых и желтых до глубокого пурпура и сини. В соответствии с последней модой, груди женщин были открыты полностью, соски подкрашены и иногда окружены стразами, наклеенными на белую кожу. Но фальшивые камни были только здесь. Рубины, изумруды и сапфиры, добытые путем оживленной торговли с Ост-Индией, щедро украшали и мужчин, и женщин. Широкие юбки с фижмами опасно колыхались, когда дамы передвигались по залу, напоминая маленькие корабли на поверхности блестящего моря.
При входе в зал принцесса на мгновенье остановилась. Закрыла глаза: она уже привыкла к волне запахов, набрасывавшихся на нее. Слегка встряхнув головой, медленно вошла. На ней было бледно-зеленое атласное платье, расшитое жемчугом. Черные волосы заплетены в косы и уложены в высокую прическу, сверкавшую и мерцавшую вплетенными тут и там жемчужинами и бриллиантами. Вокруг шеи и на груди лежала тройная нить жемчуга, жемчужные капли свисали с мочек ушей. В ложбинке между грудей поблескивал маленький бриллиантовый крестик, подарок Виргинской компании. За ней шли трое ее виргинских слуг, одетые сейчас в шелк и кружева, замыкал процессию верный сэр Дэвид, приставленный к ней придворный.
Зал затих, и все глаза повернулись к чужеземной принцессе. Хотя она провела при дворе уже неделю, многие еще не видели ее. Слухи о ее ежедневных купаниях, постоянных прогулках в любую погоду, ее влиянии на принца Чарлза, очаровательного принца Уэльского давали языкам работу. Сплетни коснулись даже ее выступления в парламенте.
Покахонтас обвела глазами помещение. В плотной толпе трудно было разглядеть кого-то знакомого, но ни одно лицо из прошлого не мелькнуло перед ней. Она испытала одновременно облегчение и сожаление. Покахонтас благодарно улыбнулась, увидев королевского шута, прыжками расчистившего ей проход среди гостей. Он развлекал всех, то проходя «колесом» и гримасничая, то ущипнув кого-то за грудь или потянув за бороду. Еще рано, подумала она, он может появиться в любой момент.
Шут заскакал перед ней, вокруг нее и затанцевал впереди, дуя в воображаемую трубу, когда она ступила в толпу.
— А, принцесса Ребекка! — сэр Эдвин Сэндис улыбнулся, склонившись над ее рукой.
Она как бы заново увидела его, высокого изящного джентльмена с властными голубыми глазами, и снова подумала о своей благодарности этому замечательному человеку, чьей проницательностью восхищались пэры.
Глядя на нее, он подумал, что королева и ее дамы правы: она держится более величественно, чем любой из присутствующих здесь. Ее успех превзошел самые смелые ожидания. Она произвела впечатление даже на его величество, и он позволил ей именоваться ее полным титулом.
Он заметил, что в уголках ее глаз залегли тонкие морщинки усталости.
— Пойдемте, — сказал он. — До прибытия короля и начала танцев пройдет еще не меньше часа. Давайте посидим в одной из смежных комнат, вдали от толпы.
Они выбрали одну из маленьких гостиных королевы, обитую темно-красным бархатом, с дубовыми стульями и столом перед большим камином, в котором горел огонь.
— Мне жаль услышать, что ваш муж нездоров, — сказал Сэндис.
— Всего лишь простуда, но грудь — его уязвимое место. Завтра он уже присоединится к нам.
Беседуя с Покахонтас о планах, связанных с Виргинией, сэр Эдвин наблюдал за ее медленными, пленительными жестами. Когда она двигалась, ее нижняя юбка из тафты слегка шуршала и в воздухе разносился слабый, еле уловимый запах цветов. Аромат этот был незнаком сэру Эдвину. Он наслаждался ее изысканностью.
В дверь тихо постучали. На пороге появился сэр Дэвид, на лице его отразилось облегчение, когда он увидел их, но в голосе звучала нерешительность.
— Я повсюду искал вас, принцесса. Я знал, что вы захотите, чтобы я сообщил вам, что капитан Джон Смит здесь и просит разрешения увидеть вас.
Покахонтас приподнялась со стула. Она посмотрела на сэра Эдвина. Стеснение в груди позволяло ей дышать лишь короткими вздохами.
— Проводить его сюда, принцесса? — спросил сэр Дэвид.
Сэр Эдвин увидел, что ее лицо стало совершенно белым, но в то же время глаза странно и болезненно блестели. Потрясенный, он вдруг осознал, что в последний раз видел такие глаза, когда загонял добычу во время охоты.
Она едва заметно кивнула, охваченная мрачным предчувствием.
Сэр Дэвид повернулся и распахнул дверь. Смит вошел в комнату и долго стоял, глядя на Покахонтас. Затем низко поклонился и медленно поднес ее руку к губам. Если Смит и говорил что-нибудь, Покахонтас не слышала его. Она только знала, что с его прикосновением все изменилось, а когда она взглянула в его глаза, то увидела там бога неба, и вся ее жизнь перестала что-либо значить.