Покер с акулой

Донцова Дарья

– Дорогие россияне…

Мысли плавно потекли в другом направлении, что-то Ельцин в последнее время все больше и больше становится похож на Леонида Ильича Брежнева, царство ему небесное. Еще пару месяцев – и «дорогие россияне», бывшие советские люди, вспомнят про слова «социалистические страны», которые генсек произносил как «сосиски сра…»

Возле метро клубилась толпа. Растолкав соотечественников, я влетела в вагон и вжалась в угол. Поезд с грохотом понесся сквозь темноту, изредка подрагивая, народ вяло читал газеты и потрепанные книги. Прямо передо

мной хорошенькая женщина сосредоточенно уткнулась в ярко-красное издание с белой надписью «Бестселлер». Я невольно глянула через ее плечо, глаза наткнулись на фразу: «Истина где-то рядом, надо только хорошенько посмотреть вокруг».

Отличный совет! И куда же взглянуть, чтобы отыскать Татьяну Митепаш?

ГЛАВА 25

Вспомнив слова Сережки о надоевших сосисках и пельменях, я купила в ларьке отличный кусок печенки. Сделаю сейчас ее в сметане и пожарю картошки. Наверное, придется признать: Татьяну Митепаш мне не найти. Москва велика, девчонка испарилась. Жаль, конечно, обещанных Писемским десяти тысяч, но я уже заработала вполне приличную сумму… Не надо расстраиваться. Борясь с жадностью, я вылезла из лифта, щелкнула замком и… не смогла открыть дверь. Она сопротивлялась изо всех сил. Я пинала ее руками до тех пор, пока не образовалась щель, в которую смогло протиснуться мое не слишком крупное тело.

Всунув голову в квартиру, я чуть не заорала от ужаса. На полу лежала Валентина. Ее ноги упирались во входную дверь, не давая той раскрыться до конца.

– Тина! – вскрикнула я, роняя покупки.

Прозрачный пакет разорвался, и большой кусок свежей печенки упал прямо перед ней. Но мне было не до субпродуктов.

– Господи, что же случилось, – причитала я, влезая в коридор. – Тина, тебе плохо?

Но гостья молчала. Надо срочно позвонить Кате. Вроде у Тины больная щитовидка, и может случиться приступ или шок или не знаю, как это называется! Она ведь целыми днями лопала шоколад…

Я встала на колени возле нее и почувствовала, как по спине быстро-быстро побежали огромные, размером с кулак, мурашки. На лежавшей красовалась симпатичная, нежно-розовая кофточка-стрейч, угрожающе натягивающаяся на мощном бюсте. С левой стороны, прямо по центру груди, виднелось небольшое отверстие и несколько капель крови.

Стараясь не завизжать от ужаса, я схватила трубку и начала бестолково жать кнопки, вызывая «Скорую помощь» и Володю Костина.

Договорившись со всеми, я принялась дуть Тине в лицо. Мопсы жались к моим ногам, Рейчел тихо подвывала, сидя на пороге гостиной.

– А ну, замолчи! – рявкнула я, чувствуя, как тело наливается свинцовой усталостью.

Судя по всему, дело плохо. Пуля, очевидно, попала в самое сердце, а вся кровь от раны пролилась внутрь. Похоже, Тина мертва. Но кто и зачем стрелял в нее? Да у нее и знакомых никаких в столице нет!

Но не успела я зарыдать над бездыханной Валентиной, как тело шумно вздохнуло и село.

– Куда? Что? – пробормотала жертва, тряся головой. – Ой, болит!

– Где? – глупо спросила

я. – Где болит?

– Здесь, – прошептала Тина, прикладывая руку к левой груди, – тут жжет!

Она попыталась встать на ноги.

– Сиди, – испугалась я, – сейчас врач приедет.

– Голова кружится, – пробормотала девушка, все-таки поднимаясь и хватаясь за косяк, – пойду лягу.

– Ой, не ходи, – бестолково суетилась я, не зная, стоит ли говорить ей о ране.

– В кровати лучше, – пробормотала Тина, и тут раздался звонок.

В прихожую вошли двое – мужчина и женщина.

– Что у нас тут? – осведомился врач, равнодушно оглядывая коридор.

– Огнестрельное ранение левой груди, – выпалила я, показывая на Тину.

– У кого? У нее? – изумился доктор. – Она стоит?

– Наверное, шок, – пояснила я.

Врач подергал носом, удостоверился, что от меня не пахнет, и резко велел:

– Показывайте, где болит?

– Здесь, – завела Тина, – здесь, печет очень!

Увидав рану, сотрудники «Скорой помощи» тут же сменили тон. Женщина побежала за носилками, Валентину со всеми предосторожностями вкатили в автомобиль и, пугая водителей сиреной, «Скорая» понеслась по проспектам. Фельдшерица поставила Тине капельницу. Я воспользовалась моментом и шепнула:

– Она выживет?

– Честно говоря, – тоже шепотом ответил врач, – не понимаю, отчего она до сих пор не умерла и даже стояла. Первый раз с таким сталкиваюсь.

Машина неслась, игнорируя красный свет. Меньше десяти минут понадобилось нам, чтобы добраться до приемного покоя.

Мое детство в основном прошло в постели. Может, меня слишком кутали или организм достался от природы хилый, но всевозможные болячки просто преследовали меня. Корь, коклюш, ветрянка, свинка… Но в больнице я не лежала ни разу и сейчас была поражена слаженностью действий врачей.

Откуда ни возьмись прибежало несколько человек в белых и синих пижамах. Каждый занимался своим делом. Кто-то стаскивал с Тины одежду, кто-то делал укол, а самый молодой, но, очевидно, главный, сурово поинтересовался:

– Что тут?

– Проникающее огнестрельное, – зачастила толстая женщина, – давление 60 на 90, пульс 75, температура нормальная, в сознании, показатели стабильны…

– В сознании, – протянул эскулап и велел: – Быстро все, кровь, и в экстренную.

Каталку с Тиной споро повезли в глубь здания, я бежала за ней до тех пор, пока вся камарилья не влетела в стеклянные двери с надписью «Операционный блок».

– Вам туда нельзя, – сурово заявила носатая девчонка в огромном колпаке, – сядьте здесь.

– Где? – спросила я, оглядывая абсолютно пустой коридор.

– Ну не знаю, – обозлилась девчонка, – где-нибудь.

Томительно потекло время. Из операционной не доносилось ни звука. Часы, висящие над входом, равнодушно щелкали минутной стрелкой. Наконец раздался громкий шепот, я с надеждой глянула на наглухо закрытые стеклянные двери, но звук шел с другой стороны. Я обернулась. Прямо по коридору двигались Володя Костин и Слава Самоненко.