Покер с акулой
Шрифт:
Дверь неожиданно без скрипа приотворилась. Ну и прекрасно, сейчас ей мало не покажется! Нарочно громко топая сапожищами, я влетела в темную прихожую и заорала:
– Лана, вы где?
В ответ раздался едва различимый стон. Я ринулась на звук. В небольшой комнате на кровати лежала женщина. Спальня без слов рассказала о хозяйке – хорошо обеспечена и одинока. Постель застелена кокетливыми желтыми шелковыми простынями, повсюду рюшечки, бантики, кружавчики, искусственный мех и розовые оборочки. Сама Лана была облачена в невероятную красно-оранжево-черную пижаму из тех, что за бешеные деньги
На двадцатом гудке я вся искрилась злобой. Это только в кино все сломя голову кидаются к носилкам, где испускает последний вздох больной, в жизни же никто даже пошевелиться не желает. Наконец безликий голос сообщил:
– «Скорая» слушает.
– Пожалуйста, пришлите врача, женщине плохо.
– Возраст? – равнодушно поинтересовалась трубка.
Более дурацкого вопроса и придумать нельзя. Впрочем, понятно, почему его задают первым. Если, к примеру, узнают, что заболела восьмидесятилетняя старушка, спешить не станут. Бросив мимолетный взгляд на Лану, я ответила:
– Сорок пять.
– Что с ней?
– Не знаю, она без сознания.
– Боли есть?
– Не знаю, вроде нет.
– Адрес.
Я быстро продиктовала название улицы.
– Кто вызывает?
– Соседка.
– Ждите, – без всяких эмоций оповестила диспетчерша и отсоединилась.
Я с тревогой посмотрела на больную. Внезапно она открыла глаза и пробормотала:
– Анечка, ты пришла!
Я не стала ее разубеждать и подтвердила:
– Пришла, пришла, сейчас врач приедет.
Лана как-то странно всхрапнула и почти неразборчиво забормотала:
– Подделка, подделка, искал…
– Все, лежи тихо, – успокоила я ее, бросая взгляд на часы.
Ну где же «Скорая»? Так и умереть можно, не дождавшись помощи.
Лана беспокойно зашевелилась.
– Лежи смирно, – велела я.
Но женщина, словно заигранная пластинка, повторяла:
– Подделка, подделка…
– Хорошо, хорошо, подделка, – попробовала я ее утешить, – не бойся, сейчас медицина прикатит. Что у тебя болит?
Но Лана замолчала, потом вновь всхрапнула и неожиданно громко и сильно вскрикнула:
– Он мне не поверил, все искал, искал, но нету…
– Хорошо, хорошо, – решила я успокоить женщину.
– Ты веришь?
– Конечно.
– Тогда расскажи всем, что он меня убил! – страстно выкрикнула Лана и откинулась на подушку.
Лицо ее страшно задергалось, рот с усилием сделал вдох, но выдоха не последовало. Глаза уставились в одну точку, руки неожиданно вытянулись. Я перепугалась окончательно, но минуты текли и текли, миновало четверть часа, и тут прозвенел резкий звонок. Громыхая железными ящиками, двое довольно молодых мужчин вошли в комнату и, глянув на Лану, разом вздохнули.
– Надо же, – вздохнул один, – под самый конец смены.
– Еще б полчаса и спокойненько домой ушли, – добавил второй.
Первый вытащил какие-то бланки. Второй нагнулся над Ланой и велел мне:
– Дайте полотенце, похуже, чтобы не жалко было выбросить.
Ничего не понимая, я пошла в ванную, сдернула с крючка розовую махру и отдала фельдшеру. Тот зачем-то засунул полотенце Лане между ног.
– Вы что, гинекологический осмотр производить собрались? – удивилась я.
Доктор вздохнул, накапал в стаканчик коричневую жидкость и, протягивая мне резко пахнущую емкость, спокойно пояснил:
– Белье испачкается, вам потом выбросить придется.
– Почему? – не поняла я, крайне удивленная, что они даже не пытаются оказать больной помощь.
– Потому, – ответил врач, накручивая телефон, – что после смерти сфинктры расслабляются, и содержимое мочевого пузыря и прямой кишки…
Он не договорил и крикнул в трубку:
– Алло, «Скорая», экипаж пятнадцатый, высылайте своих, у нас труп. Нет, до приезда.
Я стояла, плохо соображая, что происходит.
– Фамилия? – спросил доктор.
– Моя?
– Нет, умершей.
– Не знаю.
Врач хмыкнул.
– Ладно, имя и возраст.
– Лана, а сколько лет, понятия не имею.
Терапевт окинул меня холодным взглядом и поинтересовался:
– А вы, собственно, кто такая?
Я замялась, ну как объяснить ему суть? Рассказать, как мне позвонила ночью незнакомая женщина, а я побежала на зов? Лучше поступлю проще:
– Соседка.
– Соседка-беседка, – присвистнул фельдшер, – давайте быстренько документики поищем. Небось паспорт лежит в письменном столе или в шкафу с бельем.
Он оказался прав. В соседней комнате, в баре, на стеклянной полке стояла небольшая коробочка. Сверху лежала бордовая книжечка. Я открыла ее – Светлана Родионовна Ломакина, 1952 года рождения.
– На сердце не жаловалась? – поинтересовался врач, бодро заполняя бумажки, – может, стенокардией страдала?
– Я плохо ее знала, – промямлила я.
– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, – пробубнил фельдшер, связывая бинтом запястья несчастной.
Потом он вытащил небольшой кусок оранжевой медицинской клеенки, быстро написал на ней печатными буквами «Ломакина» и начал, насвистывая, привязывать бирку к ноге усопшей. Мне стало дурно от его выверенно деловитых движений. Парень работал как автомат, никаких чувств не отразилось на его лице, словно перед ним была не умершая женщина, а сломанная табуретка. Впрочем, разлетевшаяся мебель скорей всего вызвала бы у него гнев или злость, во всяком случае, хоть какие-нибудь эмоции.
– Ладушки, – сообщил врач, – ждите, сейчас приедет милиция.
– Зачем?
– Так положено в случае смерти в отсутствие медицинского работника, – сообщил мужик, сгребая бумажки.
Они двинулись к двери.
– Эй, погодите, – крикнула я, – а тело?
– Мы не возим мертвяков, – пояснил фельдшер, – приедет патруль, вот с ним и разбирайтесь. То ли в судебный заберут, то ли на общих основаниях отправят. Ждите.
– Одна, с трупом? – обомлела я.
– Ну и что? – обозлился доктор. – Живых надо бояться, а от мертвых никакого вреда, тихие они и незлобивые.