Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
Реваз Утургаури
ПОКЕР С АЯТОЛЛОЙ Записки консула в Иране
И хитрили они, и хитрил Аллах, а Аллах - лучший из хитрецов! 47. (54)
ОТ АВТОРА
Мой отец родился и вырос в Тбилиси. В 17 лет он добровольцем пошел на войну. В 19 уже
командовал взводом разведки. Домой вернулся в 46-м с орденом и медалями, ему было всего 22
года.
После войны отец экстерном окончил школу, а затем филологический факультет ТГУ и получил
направление на работу в ЦК компартии
наших «мандариновых» автономных республик, но проработал на этом месте недолго. Скоро
умер Сталин, началась хрущевская оттепель, а с нею взятки. Взяток отец не брал и этим «дурным»
примером мешал жить другим. В результате его, как представителя молодых национальных
кадров, направили на учебу в Москву. Так в 1959 г. наша семья оказалась в столице. Отец окончил
Высшую дипломатическую школу МИД СССР и всю оставшуюся жизнь служил дипломатом. Он был
отличным профессионалом своего дела и очень жизнерадостным человеком.
Моя мама родилась и выросла в Москве. Во время войны она с друзьями тушила на крышах
немецкие «зажигалки», помогала в госпиталях. После войны окончила Московский институт
востоковедения. Встретив отца, поселилась в Тбилиси. Когда мы переехали в Москву, поступила в
аспирантуру и стала ученым. Всю жизнь мама посвятила Востоку. Она доктор наук, известный и
уважаемый в научном мире человек. У нее тоже веселый характер и потрясающее чувство юмора.
Благодаря отцу я стал дипломатом, благодаря маме — востоковедом.
Их личное мужество, проявленное еще в юные годы, цельность характеров, трудолюбие,
принципиальность, порядочность, чувство юмора служили мне примером.
Отец меня очень любил и гордился моими успехами. Мама любит и гордится не меньше, но при
этом постоянно мной недовольна. Она до сих пор считает, что ее сын обязан добиться большего.
Чтоб не расстраивать маму, я очень стараюсь и, как правило, выполняю ее строгие наставления.
Тем не менее услышать мамину похвалу мне довелось всего один раз. Это случилось недавно, на
55-м году моей жизни. «Молодец», — наконец-то сказала мне мама, не уточняя, правда, к чему
это относится.
Мои любимые старики потратили жизнь, чтобы сделать из меня человека. Эту книгу — отчет о
части проделанной работы — я посвящаю им.
ДИПЛОМАТЫ
На девятнадцатом этаже высотного здания небольшой кабинет c окном на Смоленскую площадь.
В кабинете шесть человек. Трое из них, молодежь, скрипят перьями, трудятся. Это Костя Шувалов, Саня Балакин и я. Мы переводим огромнейший текст, который из номера в номер на трех
разворотах печатает «Джомхурие эслами»{[1]}. Он называется «Краткая позиция Исламской
Республиканской
корячимся.
Костя Шувалов, умница, свободно владеет пятью языками, уже работал в стране, дело знает
блестяще. Мы с Саней у него учимся.
Костя, что такое «ходжат оль-эслам»?
Костя объясняет подробно.
А «ходжат оль-эслам валь-мослемин»?
Костя не ленится и говорит.
За окном капает дождик. Осень, 1981 год. Два года назад в Иране свергли монарха, победила
исламская революция, к власти пришло духовенство. С чем это едят, неизвестно.
Почему она победила, если в ней не участвовал пролетариат? Как это — там его нет? А кто же
тогда — народ?! Темные массы верующих? Исключено! Попы?
Безобразие! Кстати, где иранские коммунисты? Есть там вообще кто-то из наших?!
Вопросов по поводу революции было много. На них, как ни странно, имелись ответы. Для этого
надо было шире раскрыть глаза. Но эти ответы не вписывались в доктрину. В таких случаях глаза у
нашего руководства не раскрывались.
Кто-нибудь может толком сказать, что это за революция?!
А шут ее знает!
Есть от нее хоть какая-то польза?
Есть, американцев прогнали.
Вот видите, значит, она — антиимпериалистическая!!!
На том и сошлись.
Хотя, погоди, если она антиимпериалистическая, то почему у них лозунг «Смерть СССР!», ведь мы
же — оплот угнетенных планеты?!
Так (или почти так) размышляет наше начальство. Нас к этому процессу не привлекают — молодые
еще. Поэтому мы скрипим перьями молча и на свой страх и риск, не всегда согласуясь с
доктриной, изучаем новое историческое явление конца ХХ в. — победивший в одной отдельно
взятой стране ортодоксальный ислам.
Кроме нас в кабинете присутствуют три дипломата в чинах и со стажем. Они, естественно, такой
ерундой, как газетные переводы, не занимаются. Двое из них уже около часа ведут серьезную
беседу о посадках на дачном участке различных плодоовощных культур, третий спит, сладко
хрюкая и пуская слюну. Один из беседующих, бывший генконсул в Бомбее, служивший до этого в
профсоюзе железных дорог, щедро сыплет латинскими поговорками. «Аквила нон каптат мускас!»
— и торжественно смотрит на младших коллег. Восток наложил на него отпечаток: периодически
он делает умную мину и говорит: «М-мда-а, это, я вам скажу, архисерьезный вопрос, это —
политический Тадж-Махал!» Еще он любит поведать о том, как пил водку с Раджем Капуром{[2]}. И
еще, как однажды решил проследить, куда отправился наш резидент. «Выехал он из