Покидая мегаполис. Возвращение в русскую деревню. Как уехать из города и не пожалеть?
Шрифт:
Семья моей подруги, когда то ли пастух «штатный» деревенский куда-то подевался, то ли какие-то другие обстоятельства тому поспособствовали – участвовала в выпасе коров одно время. И однажды я, в их доме с определенных пор проводившая больше времени, чем в нашем, напросилась с ними.
Это был удивительный опыт. Тот день запомнился мне очень ярко! С рассвета мы бродили по холмам над деревней со стадом коров, заходя в такие места на возвышающихся над домами холмах, куда я из дома постоянно заглядывалась, но сама никогда не решалась ходить. Там было два интересных объекта. В первую очередь, меня интересовал геоглиф – надпись из деревьев, посвященная
Удивительное расположение этого кладбища всегда вызывало у меня недоумение – находясь на высоком холме, оно просматривалось практически с любой точки деревни. В отличие от геоглифа, на кладбище я пару раз бывала, когда хоронили кого-то из соседей, а также нередко бывала у его подножия – там была лесопилка, где дедушка работал сторожем, и иногда я к нему ходила.
Кстати, ещё одна из интересных историй, которую помню, приключилась с моим дедушкой как раз там: к вагончику, где он сидел с открытой дверью, пришел как-то в ночи волк, заметив его, дед замер, и вот стоит этот волк у входа и смотрит на него, а дед понимает – вот сейчас если он отвернётся, волк обязательно нападёт. Так и смотрел он ему в глаза неотрывно, пока хищник не ушёл. Потом деда рассказывал, что он в тот момент точно знал – волк не напал и ушёл, потому что дедушка не испугался и не отвёл своего взгляда, не опустил глаз, не суетился, а твёрдо смотрел в лицо своему страху и был наготове, был готов к борьбе.
Говорят, что волку нельзя смотреть прямо в глаза при встрече, но и что отворачиваться нельзя – я эту историю рассказала так, как её помню со слов деда.
Но вернемся к тому дню с выпасом коров. Яркости моих впечатлений совершенно точно поспособствовало и то, что в тот день один бычок с чего-то вдруг решил, видимо, что я его «мама». Почему такая странная формулировка? Потому, что он ходил за мной по пятам весь день, а когда я его гладила – сначала облизывал мне руки, а потом стал сосать мою руку, будто вымя коровье. Все смеялись над этим, а я так и не поняла, что он во мне нашел материнского. Наверное, этот случай тоже поспособствовал моему тёплому отношению к коровкам.
Вот лишь несколько историй, что вспомнились мне первыми среди самых ярких.
А сколько в деревенской жизни было всего еще более прозаичного, но тоже такого интересного, значимого, жизненного! Как же много можно ещё рассказать!
Например, о гигантском дождевике, который я как-то после грозы нашла у дома. Размером он был с футбольный мяч, плюс-минус. Правда, просто огромный!
Меня очень хвалили за такую находку, а вкус жареного дождевика мне хорошо запомнился – он был невероятно нежным, похожим на вкус белых грибов, но ещё нежнее.
Другой необычной для современного горожанина деревенской едой были подсолнухи, которые тогда у нас – деревенских детей, были самой популярной вкусностью. Чем-то вроде нынешних чипсов. Срезаешь подсолнух, обрываешь вокруг него лепестки и зеленые чашелистики и ходишь прямо с этим «подсолнуховым блином» по деревне. Гуляешь, поедая нежные семечки – молочные, вкусные, просто невероятные, хотя и не жареные.
В этом году я впервые посадила подсолнухи в нашем саду и их аромат, когда я вдыхала его, просто для наслаждения – открылся для меня таким удивительно сочным воспоминанием о моем деревенском детстве…
Или о черемухе ещё можно рассказать: как мы залазили прямо на деревья в поисках самых богатых ягодами веток, и ели их, сидя прямо на деревьях и перекрикиваясь друг с другом – это был целый процесс, отдельный способ развлечения. А иногда мы отламывали ветки и с ними, как и с подсолнухами, гуляли по деревне, показывая друг другу фиолетовые языки.
Или можно вспомнить о сплаве по реке на огромной шине от Камаза вдвоём с подружкой.
Понимаете, какой уровень был уверенности в самостоятельности детей?
Папа подруги увёз нас выше по течению реки, и сплавлялись мы, наверное, часа 2 до наших домов. Одни. По реке. Местами глубокой. Два ребенка возрастом лет по 10–12.
Просто мы обе хорошо умели плавать и были весьма самостоятельными. И взрослые это знали. Было понимание этого, уверенность в нас и в том, что мы справимся.
Или вот ещё воспоминания – о «городских», как их называли мои бабушка с дедом и наши тоже постоянно живущие в деревне соседи.
Когда приезжали городские, в деревне становилось очень много народа, а пляжи на реке и островах превращались во что-то вроде выездных кафе на открытом воздухе.
Неизменно каждая семья брала с собой на речку много еды. Разворачивались покрывала и на них выкладывалось все это съедобное изобилие, включавшее всякие деликатесы, которые в деревне были не в таком ходу как в городе – разнообразные колбасы, сыры и арбузы. Большие арбузы. В очередной раз подходя к новым людям поболтать, я зачарованно заглядывалась на эти огроменные арбузы. У нас на огороде они до такого размера никогда не дорастали. И частенько меня ими угощали.
Но не в тот раз, когда нам с подружкой встретились очень неприятные люди, которых я тоже запомнила на всю жизнь. Этот случай в моем рассказе о детских впечатлениях, связанных с жизнью в деревне, просто нельзя не осветить.
Однажды к реке на пикник приехали какие-то люди. На автомобиле они проехали на самый её берег. Сели там и отдыхали – выпивали, ели. Место выбрали необычное – пустырь над оврагом между нашими огородами (моей семьи и семьи подружки). Обычно особенной популярностью оно не пользовалось, так как было над заросшей тиной заводью, где водились ондатры и было всегда много комаров. Но да неважно.
Мы с подругой то ли мимо шли, то ли специально подошли к ним. Как обычно с незнакомыми людьми – завели разговор с того, что пожелали хорошего отдыха, рассказали, что мы здесь живем, вот в этих домах. Всё это было по-детки непосредственно. Мы были маленькими – нам обеим тогда было не больше 10 лет.
Каково же было наше удивление, когда в ответ на наше, возможно, и слегка назойливое вторжение в их отдых, мы услышали целую гневную тираду. И произнесена она была весьма хладнокровным – спокойным, уравновешенным тоном.
Смысл речи мужчины, решившего рассказать нам о «сути вещей», сводился примерно к следующему: он красноречиво доказывал нам, что мы – деревенские невежды из семей умственно отсталых, что живут в деревнях, не имея способностей и талантов, чтобы как все развитые люди переехать в город и жить там прилично как все нормальные люди и покупать себе и детям нормальную еду, а не выпрашивать объедки у тех, кто как человек приехал отдохнуть на природе.