Покинутый
Шрифт:
Такое… расстройство. Как не хватает того мужества, о котором говорил отец.
Наверное, это доказывало, что источником ее силы был он. Наверное, она просто не смогла вынести вида этой страшной резни. Говорят, и с солдатами бывает то же самое.
Они обретают «солдатскую душу» и становятся тенями своего прежнего «я». Должно быть, это и случилось с мамой. Так я думал.
— Мне очень жаль, Хэйтем, — повторила она.
— Не беспокойся, мама.
— Я имею в виду твою поездку в Европу с мистером Берчем.
— Но я должен быть здесь, с тобой. Должен заботиться о тебе.
Она рассмеялась неосязаемо:
— Маменькин солдатик, да? — и посмотрела на меня незнакомым, испытующим взглядом.
Я наверняка знал, о чем она подумала. О том, что произошло на лестнице. Как она увидела, что я втыкаю клинок в глаз замаскированного грабителя.
Взгляд ее, который она тут же отвела в сторону, заставил меня почти задохнуться от наплыва чувств.
— Со мной мисс Дэви и Эмили, они позаботятся обо мне, Хэйтем. Когда на площади Королевы Анны все восстановят, мы вернемся туда и я наберу новый штат. Это я должна бы заботиться о тебе, и я договорилась с мистером Берчем, чтобы для семьи он побыл управляющим, а для тебя опекуном. Отец, наверное, был бы не против.
Она вопросительно глянула на штору, словно силилась вспомнить, почему она задернута.
— Я знаю, что мистер Берч хотел поговорить с тобой и поторопить с отъездом.
— Он говорил, но…
— Ну, что ж…
Она снова вглядывалась в меня. И снова в ее взгляде сквозила какая-то странность, она больше не была прежней мамой, я понимал это.
— Это к лучшему, Хэйтем.
— Но, мама…
Она глянула на меня и тут же отдернула взгляд.
— Ты едешь, и довольно об этом, — сказала она твердо, и стала смотреть на штору.
Я обернулся к мисс Дэви, точно за помощью, но помощи не было; она лишь сочувственно улыбнулась мне, а поднятые брови говорили: «Сожалею, Хэйтем, но я ничего не могу поделать, раз она так решила».
В комнате стало тихо, не раздавалось никаких звуков, кроме цоканья копыт с улицы — из мира, которому дела не было до того, что мой мир рассыпался в прах.
— Я вас не держу, Хэйтем, — сказала мама и махнула рукой.
Прежде — до нападения — она бы никогда не «потребовала» меня. Никогда не сказала бы: «Я не держу вас». Прежде она ни за что не отпустила бы меня, не поцеловав хотя бы в щеку, и хотя бы раз в день не сказав, что любит меня.
Мне почему-то пришло в голову, что она ни разу не упомянула о том, что случилось в ту ночь, не поблагодарила за спасение.
В дверях я обернулся и подумал: неужели ей хотелось бы, чтобы результат был иным?
Мистер Берч сопровождал меня на похоронах — собственно, короткой неофициальной службе в той же часовне, где мы почти в том же составе отпевали Эдит: домочадцы, старый мистер Файлинг и несколько человек из отцовской конторы, которых пригласил мистер Берч. Он познакомил меня с одним из них — мистером Симпкином, которому, по моим представлениям, было лет тридцать пять, и который должен был, как мне сказали, вести наши семейные дела. Он слегка поклонился, а в его взгляде я прочел какую-то смесь неловкости и сочувствия, и они никак не могли побороть друг друга.
— Я буду вести дела вместе с вашей матушкой, пока вы будете в Европе, мастер Хэйтем, — заверил он меня.
Меня потрясло, что я уже еду; что у меня нет ни выбора, ни права голоса в этом вопросе. Выбор, может быть, и есть — я ведь мог бы сбежать. Но бегство не казалось мне действительно выбором.
Мы наняли экипаж. Зайдя в дом, я встретил Бетти, и она слегка улыбнулась мне. И можно было понять, что новости обо мне уже распространились. Когда я спросил, что она намерена делать, она сказала, что мистер Дигвид подыскал ей подходящее место. Глаза ее блестели от слез, а когда она ушла, я сел к столу и с тяжелым сердцем стал писать дневник.
Глава 6
11 декабря 1735 года
Завтра утром мы отбываем в Европу. Меня поразила краткость сборов. Мои связи с прежней жизнью точно сгорели. А то, что осталось, легко уместилось в два дорожных сундука, отправленных нынче утром. Сегодня мне надо написать письма, а также повидаться с мистером Берчем, чтобы рассказать ему кое о чем, случившимся прошлой ночью, когда я лег спать.
Я почти уснул, когда раздался тихий стук в дверь. Я сел и сказал:
— Войдите, — в полной уверенности, что это Бетти.
Это была не она. Я разглядел фигуру девушки, которая быстро вошла и закрыла за собой дверь. Она подняла повыше свечу, чтобы я мог ее рассмотреть, и приложила палец к губам. Это была Эмили, светловолосая Эмили, горничная.
— Мастер Хэйтем, — сказала она, — у меня для вас есть кое-какие сведения, и по-моему, сэр, они важные.
— Я слушаю, — сказал я, надеясь, что по голосу не слишком заметно, каким маленьким и беззащитным я себя вдруг почувствовал.
— Я знакома со служанкой Барреттов, — начала она быстро, — с Виолеттой, она в числе немногих выходила из их дома в ту ночь. Она была рядом с повозкой, в которую затолкали вашу сестру, сэр. Когда мисс Дженни волокли мимо нее в повозку, мисс Дженни увидела ее и кое-что быстро сказала, а Виолетта сказала мне.
— Что сказала? — спросил я.
— Все было очень быстро, сэр, и там было довольно шумно, и прежде чем она что-то еще сказала, ее затолкали в повозку, но Виолетте показалось, что там было слово «предатель». На другой день к Виолетте заявился какой-то мужчина, с акцентом, как будто из западных графств, или ей так показалось, и потребовал сказать, что она слышала, но Виолетта сказала, что ничего не слышала, даже когда этот человек стал ей грозить. Он показал ей чудовищный нож, сэр, который у него был за поясом, но и после этого она сказала, что ничего не слышала.
— Но тебе рассказала?
— Виолетта моя сестра, сэр. Ей страшно за меня.
— Ты рассказывала еще кому-нибудь?
— Нет, сэр.
— Я завтра сообщу мистеру Берчу, — сказал я.
— Но, сэр…
— Что?
— А что, если предатель — это мистер Берч?
Я усмехнулся и покачал головой.
— Это не возможно. Он спас мне жизнь. Он дрался там…
Тут меня словно ударило.
— А вот кое-кого там вовсе не было.
Конечно, при первой же возможности я обо всем рассказал сегодня утром мистеру Берчу, и он пришел к тому же выводу, что и я.