Покинутый
Шрифт:
Эти беззакония были еще свежи в их памяти, и это невозможно было не учитывать.
— Тише, тише, — просил Уильям. — Разве я не был всегда заступником? Разве не старался всегда защитить вас от притеснений?
— Хотите защитить нас, дайте нам оружие. Ружья и лошадей, и мы сами защитим себя, — возражали представители Конфедерации.
— Война — это не ответ, — настаивал Уильям.
— Мы помним, как вы передвинули границы. Даже сегодня твои люди копают землю, не проявляя никакого уважения к тем, кто живет на ней. Речи твои сладкие, но лживые. Мы здесь не для переговоров. Не для продажи. Мы здесь для того, чтобы сказать тебе и твоим людям, чтобы вы уходили отсюда.
К
Воины, к их чести, сказали «нет»; они отказались склониться перед угрозой, продемонстрированной Уильямом. И получили горькое доказательство этой угрозы, когда они стали падать от ружейных выстрелов в голову.
И тут появился этот парень. Человек Уильяма подробно описал мне его, и описание совпало с тем, что рассказывал Бенджамин о встрече в Мартас-Винъярд, и с тем, что Чарльз, Уильям и Джон видели в гавани Бостона. На нем было то самое ожерелье и та же самая роба ассассина. Парень был тот же самый.
— Этот парень, что он сказал Уильяму? — спросил я у солдата, стоявшего передо мной.
— Он сказал, что намерен прекратить махинации мастера Джонсона, остановить его, чтобы он не требовал эти земли для тамплиеров.
— Уильям ответил?
— Конечно, он ответил, сэр, он сказал своему убийце, что тамплиеры пытались контролировать эти земли, чтобы защитить индейцев. Он сказал этому парню, что ни король Георг, ни колонисты не собираются защищать интересы ирокезов.
Я поднял глаза к небу.
— Не слишком убедительный аргумент на фоне расстрела индейцев.
Солдат склонил голову.
— Возможно, что и так, сэр.
Если бы я чуть более философски подходил к смерти Уильяма, то, наверное, я нашел бы смягчающие обстоятельства. Уильям, хотя и был прилежным служакой и посвященным, никогда не был слишком добродушным человеком, и оказавшись в ситуации, которая требовала сочетания такта и силы, наломал дров. Хотя мне и больно говорить это, но он сам устроил свою гибель, и боюсь, что я никогда не оправдывал некомпетентности: ни в молодости, когда я считал, что я унаследовал это качество от Реджинальда, ни тем более теперь, когда я разменял шестой десяток. Уильям проявил себя как кровожадный болван и поплатился за это жизнью. Кроме того, проект приобретения земли у индейцев, важный когда-то для нас, уже не был для нас приоритетом; он перестал им быть с началом войны. Теперь нашей главной задачей было взять на себя командование армией, а поскольку честным способом сделать это не удалось, оставалось прибегнуть к нечестному — убить Вашингтона.
Но этот план был поставлен под удар, когда следующим ассассин застрелил Джона, нашего офицера в Британской армии, за то, что Джон истреблял мятежников. Опять же, хотя потеря такого ценного человека и раздражала, сорвать наш план она все-таки не могла, если бы не письмо в кармане Джона — к сожалению, в нем были подробности плана убийства и назывался исполнитель, Томас Хикки. Новоявленный ассассин не замедлил отправиться в Нью-Йорк, и следующим в его списке стоял Томас.
Томас занимался там подделкой денег, помогая в сборе средств и в подготовке убийства Вашингтона. Чарльз тоже был уже там вместе с Континентальной армией, поэтому я незаметно явился в город и снял комнату. И не успел я приехать, как получил известие: парень добрался до Томаса и они оба арестованы и брошены в тюрьму Брайдуэлл.
— Больше никаких ошибок, Томас, — сказал я ему при свидании, поеживаясь от холода и морщась от тюремной вони, гвалта и скрежета, и вдруг за решеткой соседней клетки я увидел его: ассассина.
И признал. Глаза у него были, как у матери, и тот же упрямый подбородок, но рот и нос — Кенуэев. Он был слепком ее и меня. Вне всяких сомнений он был мой сын.
— Это он, — сказал Чарльз, когда мы с ним покинули тюрьму. Я вздрогнул, но он не обратил на это внимания: в Нью-Йорке было холодно, пар от дыхания клубился в воздухе, и Чарльз изо всех сил старался согреться [21] .
21
В оригинале: I gave a start, but he didn’t notice: New York was freezing, our breath hung in clouds, and he was far too preoccupied with keeping warm.
— Кто «он»?
— Тот парень.
Конечно, я прекрасно понял, о чем он.
— Что за ерунду вы болтаете, Чарльз? — сердито спросил я и подышал в ладони.
— Помните, я рассказывал о мальчике, которого встретил в шестидесятом, когда солдаты Вашингтона уничтожили индейскую деревню?
— Да, помню. Это наш ассассин, да? Из гавани Бостона. Убийца Уильяма и Джона.
Тот, что теперь в тюрьме, да?
— Похоже, что да, Хэйтем.
Я развернулся к нему.
— Да вы понимаете, что это значит, Чарльз? Мы сами создали этого ассассина. В котором горит ненависть ко всем тамплиерам. Он ведь видел вас, когда сжигали его деревню, верно?
— Верно, я же вам говорил…
— Думаю, что и кольцо ваше он тоже видел. И еще я думаю, что несколько недель после встречи с вами он носил на своей коже отпечаток этого кольца. Я прав, Чарльз?
— Ваша забота об этом ребенке трогает, Хэйтем. Вы всегда были горячим сторонником индейцев…
Слова застыли у него на губах, потому что в следующий миг я схватил его за грудки, скомкав пелерину его плаща, и со всего маха притиснул к каменной тюремной стене. Я высился над ним и готов был испепелить его взглядом.
— Моя забота — это Орден, — сказал я. — Это — моя единственная забота. Поправьте меня, Чарльз, если я ошибаюсь, но ведь Орден не проповедует бессмысленное истребление туземцев и сжигание их деревень. Это, насколько я помню, с очевидностью отсутствует в моих наставлениях. И знаете почему? Потому что такие поступки создают — как вы там говорите? — «враждебность» у тех, кого мы могли бы привлечь на нашу сторону. Это заставляет даже нейтральных людей принимать сторону наших врагов. Как в итоге и вышло. Наши люди погибли и планы срываются из-за вашей выходки шестнадцатилетней давности.
— Не моей выходки — Вашингтона…
Я отпустил его, сделал шаг назад и заложил руки за спину.
— Вашингтон заплатит за то, что сделал. Мы об этом позаботимся. Он жесток, это ясно, и занимает не свое место.
— Я тоже так думаю, Хэйтем. Я уже принял меры, чтобы нам никто не помешал и мы смогли бы убить двух зайцев разом.
Я внимательно смотрел на него.
— Продолжайте.
— Этот индейский парень должен быть повешен за участие в заговоре с целью убийства Джорджа Вашингтона и за убийство тюремного надзирателя. Вашингтон, конечно, будет там — я берусь это обеспечить — и у нас появится возможность убить его. Томас будет более чем счастлив исполнить это поручение. Вам, как великому магистру Колониального Обряда, остается только дать этому плану ваше благословение.