Шрифт:
Пролог
Ранним воскресным утром в местечке Нерлоу, расположенном недалеко от Лондона, напротив массивных кованых ворот Школы семи искусств остановился новенький черный лимузин с тонированными стеклами. Из автомобиля вышел крепко сбитый низенький господин в дорогом костюме и не менее дорогих ботинках из крокодиловой кожи. Для дополнения облика истинного джентльмена этому человеку не хватало трости, цилиндра и безукоризненно-белых перчаток, хотя и без этих атрибутов он выглядел именно так.
Короткая бородка придавала ему солидный и
Привилегированная школа-интернат для особо одаренных подростков размещалась в старом замке, расположенном в живописной сельской местности, и ее история насчитывала не одну сотню лет. Транспорт по дороге, ведущей к школе, ходил очень редко, однако мужчина на всякий случай, переходя на другую сторону улицы, посмотрел направо и налево, и только потом, не спеша, с достоинством солидного человека, пересек проезжую часть и решительным жестом надавил на кнопку звонка, утопленную в стене флигеля. Привратник, седовласый мужчина в черной униформе, вышел ему навстречу и с почтением спросил:
— Чем могу служить, сэр?
— Э-э… я бы хотел поговорить с директором школы, — с легким славянским акцентом произнес джентльмен, останавливаясь, и с нажимом добавил: — Будьте любезны доложить обо мне! — он протянул привратнику роскошную визитку с золотым тиснением.
Тот, очевидно решив, что перед ним важная птица, слегка поклонился, затем зашел за стеклянную перегородку и взялся за телефон.
— Мистер Леонид Эдлин желает встретиться с миссис Уинстон. Я могу его пропустить на территорию школы? — спросил он у взявшего на другом конце провода трубку человека.
Получив, по-видимому, положительный ответ, привратник положил трубку и, склонив голову в полупоклоне, проговорил:
— Пройдите, сэр, вас ждут!
Выйдя из проходной, посетитель направился по выложенной гранитом дорожке, по обеим сторонам которой росли гладиолусы, в сторону старинного, перестроенного из замка, здания.
Воспитанников на территории школы-интерната видно не было. День был воскресный, основная масса учащихся была в церкви на проповеди, многие разъехались по домам, в школе остались лишь те, кто жил в отдаленных уголках Англии да дети-иностранцы, но и они, пользуясь уик-эндом, отсыпались в своих комнатах, набираясь сил для следующей учебной недели.
На широком крыльце со стертыми временем и подошвами нескольких десятков поколений школьников ступенями гостя поджидала невысокая молодая женщина в коричневом длинном платье и белом фартуке.
— Здравствуйте, сэр, — сказала она поднявшемуся на крыльцо Эдлину. — Проходите, пожалуйста, миссис Уинстон примет вас.
Пропустив Эдлина внутрь здания, молодая женщина вошла следом и тут же, обогнав посетителя, зашагала по гулким сводчатым коридорам, указывая дорогу. У приоткрытых массивных резных дверей остановилась, открыла их и предложила войти.
Эдлин ступил в готический кабинет, увешанный выцветшими от времени гобеленами. В просторном помещении за антикварным, массивным столом сидела чопорного вида женщина лет пятидесяти со строгим «педагогическим» выражением лица. Ее крашеные черные волосы были так туго стянуты сзади в пучок, что это вызывало эффект омоложения. Серый жакет и юбка сидели на ней, как доспехи на средневековом рыцаре. Встретила она посетителя учтиво, но сдержанно.
— Рада видеть вас, мистер Эдлин! Что привело вас в наши края?
Посетитель поклонился.
— Видите ли, миссис Уинстон, — произнес он, с почтительным видом стоя у двери.
–
Я проездом в вашем городе и зашел в школу по поручению отца одного из ваших воспитанников. Мне бы очень хотелось встретиться с мальчиком и передать ему привет от папы.
— Как фамилия мальчика? — поинтересовалась директор.
— Белов… Иван Белов.
После нескольких секунд раздумий женщина произнесла:
— Не вижу причин отказать вам в свидании. Родители вправе интересоваться жизнью и учебой детей, находящихся в интернате… Даже через своих знакомых. Но не могли бы вы привести доказательства своего знакомства с Айвеном Беловым? Простите, прошу меня понять правильно — это всего лишь пустая формальность.
Явно выраженное недоверие совершенно не смутило посетителя. С вежливой улыбкой он достал из кармана шикарное портмоне, стоившее не менее половины месячного жалованья директрисы, ловко, двумя пальцами вытащил из него цветную фотографию и протянул ее миссис Уинстон.
На переднем плане был снят Айвен — много лет назад, судя по его виду, и с более длинными, чем теперь, льняными, развевающимися на ветру волосами. Позади него улыбались в камеру его родители, а по центру между ними находился мистер Эдлин, положивший руки им на плечи. То обстоятельство, что все четверо позировали на фоне египетских пирамид, а в опущенной руке мамы мальчика была зажата скрипка со смычком, слегка удивило опытную педагогиню. Монтаж? Однако присмотревшись, она узнала Адометти Айвена, и это ее успокоило. В конце концов, эти русские такие непредсказуемые, от них всего можно ожидать.
— Подождите несколько минут, мистер Эдлин, — сказала она с благожелательным видом. — Воспитатель пришлет к вам мальчика. Где вы предпочитаете с ним встретиться?
— Желательно на свежем воздухе, — признался посетитель и, оправдываясь, пояснил: — У вас тут как в музее…
Вместо ответа миссис Уинстон слегка склонила голову, что означало «принято к сведению» и одновременно окончание аудиенции.
Мистер Эдлин в сопровождении все той же молодой женщины, вызванной с помощью ручного колокольчика, направился к выходу из здания.
Пять минут спустя Эдлин прохаживался по круглой беседке, расположенной на задворках интерната на солнечной лужайке с неестественно зеленой травой, и с нетерпением поглядывал в сторону школы. Наконец из-за угла замка выскользнул светловолосый мальчик лет десяти и уверенным шагом направился к беседке. Эдлин шагнул к нему навстречу.
Иван Белов был хрупким угловатым подростком с большими, немного удивленными карими глазами на худеньком, с правильными чертами, лице. Похож одновременно и на отца, и на мать.