Поклонник
Шрифт:
Пайнс громко хмыкнул:
— Да он только хочет…
— Заткнись! — сказал я ему.
Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал.
— Так вот, — сказал я Ромэйру. — Если вам что-то известно, то сейчас самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно.
Он снова пролил чай на блюдце.
— Я не знаю, — униженно произнес Ромэйр. — Я… я правда ничего не знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею в виду…
— Эдгар! — резко оборвал его Пайнс. — Ради общего блага, закрой свой поганый рот!
Ну
— Заткнись, — сказал я ему.
— Вы не смеете… — Он медленно поднялся, глаза его округлились.
— Вытяните руки перед собой, — сказал я жестко. Он сделал, как ему было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях.
— Вы не можете со мной так поступить! — В его голосе зазвучали истерические нотки. — Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению? Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете обращаться со мной как с обычным уголовником!
— Марш! — скомандовал я ему. — На кухню. — И легонько хлопнул его по плечу, указывая правильное направление.
Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану.
— Я» оставлю вас здесь помедитировать, — сказал я ему. — Возможно, вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков.
Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах человека.
Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на меня испуганными глазами.
— Нужно ли это было делать? — спросил он.
— Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, — сказал я. — Так о чем вы говорили?
Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти умоляющими глазами.
— Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при определенных обстоятельствах?
— Конечно, предоставляется, — сказал я. — При любых обстоятельствах, если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все возможные меры по вашей защите, если это…
— Я не совсем то имел в виду, — сказал он. — По совести сказать, лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж.
— Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно.
— Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаянии покачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю…
— Кто вас шантажирует? — спросил я.
— Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались.
— Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас?
— Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал?
— Нам недостает самой малости под названием ?улики?, — сказал я.
— Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да?
— Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем…
— Нет, вы не сможете, — сказал он. — Если я вам все скажу, вы потом расскажете вашему начальству, затем это выйдет на суд, и все газеты разнесут… Извините, лейтенант. Я вел себя по отношению к вам крайне невежливо. Я… я лишь пошутил.
— Послушайте, Ромэйр, — сказал я. — Мы говорим сейчас о мотиве убийства, и вы не можете…
— Извините, лейтенант. — Его лицо стало бледным как мел. Медленно он вытянул руки перед собой запястьями вместе. — Арестуйте меня, если хотите, но отныне мои уста будут на замке!
— Ах, черт! — сказал я с отвращением. — Наручников больше нет.
Я открыл входную дверь под яростный аккомпанемент лязга наручников, бьющихся о кухонный кран.
— И последнее, лейтенант, — раздался взволнованный голос Ромэйра у меня за спиной. — Как быть с Питером? Я имею в виду наручники. Вы разве не освободите его?
— Передайте ему, что ключ пришлю по почте, — сказал я и с треском захлопнул за собой дверь.
Глава 6
Она, естественно, жила в пентхаусе. Вход внутрь здания лежал через декоративную алюминиевую решетку. Проходя через фойе, я подумал, что какой-нибудь художник по интерьеру заработал на нем не меньше десяти тысяч долларов. Обряженный в серую ливрею швейцар проводил меня к лифту. Я нажал кнопку с пометкой ?П? и понесся ввысь, быстро и бесшумно.
Наверху, у пентхауса, было свое фойе. Меньшее по размерам, чем внизу, но отделанное не менее шикарно. Я нажал кнопку звонка и стал ждать.
Дверь открылась. На пороге стояла Кэнди Логан и смотрела на меня. На ней была мужская рубашка… белая, с длинным хвостом сзади. Спереди она едва прикрывала бедра.
— Привет, — сказала она. — Я думала, ты мне сначала позвонишь.
— Интересно, когда брюки вышли из моды? — спросил я хриплым голосом.
— Так прохладнее, — сказала она беспечно. — Почему бы тебе не войти и не взглянуть на то, что я называю домом?
— Ты хочешь сказать, что здесь есть еще что-нибудь достойное внимания?
— Зайди и посмотри сам.
Я прошел за ней. На первый взгляд стиль гостиной показался мне современным, дорогим и не восточным. Уже хорошо. Но Кэнди шла впереди меня, и хвостик ее рубашки мотался из стороны в сторону, поэтому у меня, говоря честно, не оставалось времени на то, чтобы разглядывать детали интерьера.
Она направилась в угол комнаты к бару, а я завалился на диван и стал с интересом смотреть, как она готовит напитки для нас. Она наливала в бокалы ?Чивас Ригал?, впрыскивая по капельке сельтерской из весьма изысканного сифона.