Поклонники
Шрифт:
Допустим, он мог помочь подруге утонуть в ванной. Человек авторитарный, с внушёнными домостроевскими понятиями относительно ролей мужа и жены. И его девушка, не желающая подчиняться. Он мог бы ударить её в запале. Но следов борьбы не было.
Религиозные мотивы? С этим сложнее. Новиков и сам пока не понимал всей этой «братской» идеологии. Может, и нет у них никаких жертвоприношений. Или просто покупные огурцы на алтарях сжигают.
Теперь Вислогузова. На записях с камер с ней был мужчина. Лица только не рассмотреть. Антонов? Возможно, если допустить, что его приятели-сектанты лгали, дабы выгородить товарища. Он честно признался, что изменял своей девушке. С некой Жанной, имя которой
А вот почему. Так называемые бывшие друзья стали его избегать после случая с Миланой. Видимо, почуяли неладное. Тогда вполне понятно, почему он говорил, что они не общались почти полгода. А может, дело просто в сектантстве – скорее всего, он и им начал навязывать свои правила, как это обычно бывает с фанатиками и неофитами.
Хотя раньше они встречались часто. Новиков успел мельком пролистать материалы дела. Соседи Варежкиной рассказали занятную историю. Прежние хозяева квартиры уехали за границу, недвижимость продавали спешно, по сильно заниженным ценам и сразу с мебелью. Так вот во время «вечеринок» (соседи, правда, предпочитали употреблять слова покрепче) Милана, Валера и их приятели развлекались тем, что крушили оставленную прежними хозяевами мебель, швыряя её об пол и стены, в том числе в подъезде. По словам соседей, всё это сопровождалось гоготом и «странным смехом». А по утрам мусоропровод оказывался забит обломками.
И такое поведение Миланы придавало ещё большее сходство двум делам. Джессику соседи тоже, мягко говоря, недолюбливали. И было за что. Собственно, за то же самое – надменное, иногда даже хамское отношение.
Разумеется, никто из соседей не расстроился, когда тело Миланы, накрытое мятым чёрным полиэтиленом, выносили из подъезда. К делу даже подшили пару цветных фотографий, сделанных кем-то из жильцов верхних этажей.
По заснеженным улицам, скупо освещённым фонарями, Новиков добрался до дома. Поставив машину во дворе на привычном месте, вышел и глубоко вдохнул. Пожалел об этом мгновенно – воздух оказался насквозь пропитанным выхлопными газами. В мыслях промелькнуло эко-поселение, где воздух заметно чище, даже несмотря на близость промзоны.
Хрипами собрав слизь в носоглотке, Новиков смачно харкнул на снег.
– Добрый вечер, – процедила соседка, возвращавшаяся с вечерней прогулки. Бодро переставляя палки для скандинавской ходьбы, женщина прошагала мимо и вошла в подъезд, даже не обернувшись на хриплое «здрасьте» Новикова.
Новиков уже собирался последовать за ней, когда понял, что что-то явно было не так. Повертев головой, посмотрел наверх. Где-то там, за кружившимися снежинками, галдели птицы. Судя по всему, кто-то спугнул большую стаю галок и ворон, и теперь пернатые с криками носились над домами. Их голоса перемещались в вышине, но увидеть саму стаю из-за темноты и снегопада не получалось, так что бесплотные выкрики кружили над головой, раздаваясь то тут, то там.
Передёрнув плечами, Новиков вошёл в подъезд. Лампа горела только на первом этаже, дальше приходилось ступать на ощупь. Новиков и несколько соседей регулярно вкручивали новые лампочки, но кто-то неуловимый постоянно их воровал или попросту разбивал.
Впрочем, за годы жизни в тёмном подъезде у Новикова развилась мышечная память, и он мог дойти до своей двери в кромешной мгле и ни разу не споткнуться. Теперь, отпирая замок, даже самодовольно усмехнулся. Брезгливой спортивной соседке наверняка приходилось двигаться, выставив одну из палок вперёд. А может, и нет.
Новиков вошёл в квартиру. Когда закрывал за собой дверь, вдруг послышалось шуршанье. Резко обернувшись, краем глаза он успел поймать
Высунувшись из-за двери, Новиков посветил фонариком, который всегда держал у порога, в подъезд. Но луч света выхватывал лишь пустые области площадки и ступенек.
Новиков уже собрался запереть дверь, но снова послышался шорох, потом что-то гулко грохнуло. Челюсти сжались сами собой. Взяв фонарик, Новиков вышел на площадку. Остановился, прислушался. Внизу, у мусоропровода, что-то шуршало, потом звонко грохнуло, будто что-то разбилось. По подъезду разнеслось скрежещущее эхо. Новиков резко включил фонарик и побежал на шум. В луче мелькнула тень, торопливые шаги барабанной дробью спускались вниз.
Догонять нет смысла. Сегодня один, завтра другой. Цветок жалко. Устроив фонарь на подоконнике, Новиков кое-как собрал осколки керамического горшка и на ощупь нашёл стебель белой герани. Ну что за люди. Вернее, нелюди. Не могут в своих подъездах безобразничать? Конечно, там мамка заругает, а в чужом доме можно пакостить сколько хочешь. А за шкирку поймают, так начнутся вопли в стиле «этожеребёнок!». Или это такая новая система воспитания, когда детёнышам всё можно?
Рассыпанную землю в темноте не соберёшь, и Новиков, прихватив фонарь, осколки тары и цветок, пошёл домой. Из расколотого горшка можно сделать дренаж, а герань – в стакан с водой. Ничего, оклемается. Надо только новый горшок купить, чтобы жена по возвращении не очень расстроилась. Это она выставила отросток герани в подъезд.
Настоящая женщина. Не ищет готового, а сама создаёт уют вокруг. Вот чего не хватало в шикарной квартирке Джессики – тепла и уюта. Потому что не всё деньгами меряется.
Глава 6. Что ни день, то преступление
В смешанном зимнем лесу расположилась компания жрунов. Они даже не стали утруждаться поисками полянки – остановились прямо посреди дорожки, перекрыв её от края до края. Разложив на капоте машины, полностью перегородившей проход, еду и расставив бутылки, что-то громко обсуждали, матерясь через слово и гогоча.
Что именно они говорили, расслышать не получалось, все голоса сливались в сплошной неприятный для слуха звуковой поток. Одна из женщин… хотя это слишком. Одна из существ женского пола уронила чебурек и присела на корточки. Джинсы с заниженной посадкой тут же сползли, открыв окружающим вид на значительную часть целлюлитного филея.
К ней, покачиваясь, подошёл один из жрунов и что-то хрипло прогавкал. «Дамочка» встала и громко тявкнула в ответ нечто неприличное. Из клокочущего набора звуков можно было разобрать только «в рот».
В этот момент сверху раздалось скрипучее карканье. Подняв расплывшиеся физиономии, «отдыхающие» увидели огромную чёрную птицу, сидевшую на голой ветке сосны. Судя по полному отсутствию коры, дерево высохло уже давно. Бледно-серый ствол, испещрённый точками и извилистыми дорожками древоточцев, на боку которого чернело большое пятно от поджога, уже чуть наклонился. Ветвь осталась всего одна – толстая и кривая, ровно горизонтально нависающая над дорожкой.
Склонив голову набок, ворон пристально смотрел на жрунов. Один их жующих размахнулся и бросил в птицу полупустую пивную бутылку. Бутылка, кувыркаясь и разбрызгивая пенящуюся вонючую жидкость, пролетела на значительном расстоянии от птицы, описала дугу и мягко исчезла в сугробе. Забава жрунам понравилась, и они с визгом, гоготом и матом стали швырять в ворона всё, что попадалось под руку. В воздухе мелькали разноцветные бутылки, банки, стаканчики, мятые бумажки, скомканные фантики. Всё это или утопало в сугробах, или разлеталось яркими аляповатыми пятнами вокруг.