Поколение одиночек
Шрифт:
Может и хорошо, что её всерьез не прочитали наши записные критики. Явно не вписывается она ни в христианский, ни в реалистичный шаблон. А так, вроде бы и пронесло нашего «ерика потайного». Ибо и любое зло он описывает, дабы догадаться, какое же добро может в противовес ему исходить?
Думаю, пессимистом с некоторой долей добродушия его самого, Петра Краснова, сделала жизнь, сотворила писателя, кидая его из одной стороны в другую. То, занося по молодости на вершины писательского признания и жизненного благополучия. То разбивая в пух и прах и благополучие, и признание. Конечно, степень пессимизма зависит и от того, с каким взглядом ты путешествуешь по жизни, с каким чувством ты всматриваешься в раны народные. Врачуешь или живописуешь? А то и наслаждаешься народной агонией?
Сегодня у нас в России такой тип художника, как Петр Краснов, стал крайне редок. Это народный живописатель. И потому он воинственно не моден. И эта его явно несправедливая немодность, вычеркнутость из ведущих литературных списков, как бы ни отрицал писатель, оптимизма в душу ему не
Нанизывая уже ряд литературных сравнений, я бы сравнил прозу Петра Николаевича Краснова с прозой еще одного Петра Николаевича Краснова. И уверяю читателя, отнюдь не по созвучию фамилий. Схожая прямота суждений, схожая народность интонаций и характеров, схожий образный язык, схожая любовь к России и схожее несогласие с изменением народного быта… Схожая злость к врагам и при этом схожая внимательность к правде любого человека. Схожий консерватизм и нелюбовь к либералам. Оба – с казачьих земель. Один из уральских, яицких казаков, другой – из донских.
Не раз замечал, в разных местах земли и пишется по-разному, и герои выбираются разные. Может быть, не случайно я пишу эту статью о Петре Краснове на берегу Дона. И прямо в комнату мне заглядывает батюшка Дон. И Дон в этих воронежских местах удивительно похож на реку Урал, где мы не раз беседовали с Петром Красновым. О ком же мне и писать было здесь, в донских Лисках, как не о писателе с берегов Урала? И, естественно, вспоминая прозу донского Петра Краснова, его двухтомник «От двуглавого орла до красного знамени». Его, чуть ли не первое в эмиграции, признание величия шолоховского «Тихого Дона». Жаль, прозу того первого Петра Николаевича Краснова до сих пор, как следует, не оценили, из-за его белогвардейщины и мрачной трагической кончины. И, тем не менее, мой друг Петр Краснов стал определенным продолжателем той прозы, которую писал генерал Краснов. Которого, кстати, тоже называли «злым писателем». Обязательно подарю его двухтомник своему другу Петру Краснову, а пока вернусь к нему самому и его произведениям.
Я познакомился с Петром Красновым давным-давно на седьмом совещании молодых писателей СССР, где мы оба были не только участниками, но и попали в лидеры. И с тех пор у меня хранится номер «Комсомольской правды», где опубликована наша с ним общая фотография. Кстати, на том же совещании судьба меня свела с Женей Нефедовым, поселив даже в одном номере, и кто знал, что десятилетия спустя мы станем работать вместе в газетах «День» и «Завтра», тогда же познакомился и с Иваном Ждановым, с Сашей Щупловым, Геннадием Красниковым, это был смотр литературных сил нашего поколения, и надо признать гораздо большую объективность отбора литературных чиновников тех лет, нежели нынешних. Его первая книга «Сашкино поле», вышедшая в издательстве «Молодая гвардия» в 1980 году двухсоттысячным тиражом, была признана лучшей книгой среди всей молодой прозы страны. Потом выходили и в Москве, и в Оренбурге другие книги: «День тревоги», «По причине души», «Высокие жаворонки», «Поденки ночи». Его стали активно печатать московские журналы, прежде всего «Москва».
Очень быстро мы определили общность многих наших позиций, и потому уже тесно поддерживали связь и во времена московского периода бурной жизни Петра Краснова, и позже, когда из Оренбурга, как и из многих других городов России, на всевозможные писательские встречи, фестивали, дни литературы приезжали не только седовласые аксакалы, как ныне водится, но и тридцати-сорокалетние поэты, прозаики, критики, драматурги. Приезжал и я не один раз в Оренбург, когда Петр Краснов уже был там главой писательской организации. В те годы конца советской империи, как и в первые годы перестройки у Петра Краснова регулярно выходили повести и рассказы в московских журналах: «Мост», «Поденки ночи», «Последний октябрь», «Свет ниоткуда»… Рассказ «Мост» был включен в антологию «Шедевры русской литературы XX века». В разгар наших гражданских баталий девяностых годов, как и многие другие, Петр Краснов окунулся в публицистику, стал одним из ярких перьев патриотической оппозиции. И тут уже мы печатали его на страницах наших газет «День», «Завтра» и «День литературы».
Стали встречаться каждый год в Ясной Поляне, на ежегодных толстовских литературных встречах, которые организовывает наш общий друг Владимир Толстой. Не так давно по моей рекомендации Петр получил премию Александра Невского «России верные сыны».
Конкурентов было много, но он и на самом деле был на голову, как писатель, сильнее всех других претендентов. Рад, что достойный ряд лауреатов, среди которых: Валентин Распутин, Леонид Бородин, Юрий Поляков, Станислав Куняев, Владимир Личутин, был продолжен Петром Красновым. Рад, что закончился у него длительный период художественного молчания. (Об этом периоде художественного онемения наших прозаиков как правых, так и левых, надо бы написать отдельную статью. Не было сил, или не было желания? Валентин Распутин, Василий Белов, Анатолий Ким, Андрей Битов, Петр Краснов, Саша Соколов, Иван Жданов – все надолго замолчали, иные молчат до сих пор.) И от публицистики, как бы сильна она ни была, Краснов вернулся в прозу. Может быть, с горьким привкусом национального поражения и бессилия.
Его повести последних лет – «Звезда моя, вечерница», «Пой, скворушка, пой!» и «Новомир» – может быть, лучшее из того, что им написано. Краснов пишет очень медленно, но очень верно. И всё время по восходящей. Пишет откровенно не для рынка, не жалея читателя, заставляя его думать и сопереживать, заставляя его погружаться в глубины человеческого сознания и в глубины русского языка.
И хоть живут его герои все в тех же оренбургских деревнях, но и деревни уже другие, и люди не те, а значит, в каждой повести новое открытие человека. И во тьме своей ищущего свет ниоткуда, свет из самой тьмы, свет, рождаемый жизнью.
Злой по отношению ко злу писатель Петр Краснов в этой борьбе находит опору в самом человеке. Ерик потайный Петр Краснов никогда не думает сдаваться.
Девятая глава. Юрий Кублановский
Юрий Михайлович Кублановский родился 30 апреля 1947 года в Ярославской области, в городе Рыбинске в театральной семье. После седьмого класса там же у себя в Рыбинске поступил в местный авиатехникум, но вскоре его бросил и пошел работать на Рыбинский авиамоторный завод. В 1964 году поступил в МГУ. Через год перевелся на вечернее отделение. Вошел в содружество самых молодых гениев – СМОГ, созданное его друзьями Леонидом Губановым и Владимиром Алейниковым. В 1970 году окончил искусствоведческое отделение исторического факультета МГУ. В том же году впервые опубликовался при помощи Бориса Слуцкого со своими стихами в альманахе «День поэзии». В 1976 году запустил в самиздат и опубликовал за рубежом свое открытое письмо «Ко всем нам», посвященное годовщине высылки Александра Солженицына из страны. После этого был выгнан со всех работ, смог устроиться только дворником в Елоховском соборе. В 1979 году участвовал в организации неподцензурного альманаха «Метрополь». Был одним из его авторов.
Первую книгу его стихов подготовил и издал в 1981 году в американском издательстве «Ардис» его давний знакомый Иосиф Бродский.
Когда усилились гонения КГБ и ему было явно сказано, пусть или уезжает, или готовится к аресту по 70-й статье, в октябре 1982 года выехал в Вену, а оттуда в Париж. В Париже и вышла в 1983 году новая книга стихов «С последним солнцем» с послесловием все того же Иосифа Бродского.
Иосиф Бродский писал: «Творчество Юрия Кублановского – событие чрезвычайно значительное. С последствиями которого русской поэзии придется считаться на протяжении многих десятилетий».
Из Франции Юрий Кублановский переехал в Мюнхен, где работал на радиостанции «Свобода». По своим политическим взглядам сблизился с Александром Солженицыным. Пожалуй, он единственный, кому написали свои предисловия, чьи стихи ценили сразу два Нобелевских лауреата: и Александр Солженицын и Иосиф Бродский. Эмигрантом себя никогда не считал, и поэтому вскоре после начала перестройки стал подолгу бывать в Москве, выступал на одном из первых вечеров газеты «День» в 1991 году. Окончательно вернулся в Россию в том же 1991 году. Работает в журнале «Новый мир» в отделе публицистики. Живет в Москве. Лауреат многих литературных премий, в том числе премии Александра Солженицына.
Изысканное косноязычие провинциала. О поэзии Юрия Кублановского
Я люблю в стихах Юрия Кублановского изысканное косноязычие провинциала.
Много отчётливее твоёоколоптичье —впору забыть про еду и питье —косноязычье.Тут не слова и не слога —звуки и ноты.С мая подтопленные берегав коме дремоты.Они не захватывают на лету, как иные строчки его друга молодости Леонида Губанова, в плену кублановской поэзии следует потомиться. Впрочем, с этим согласен и сам поэт. Прочел в предисловии к его наиболее полной книге «Дольше календаря» (М. – «Время»., – 2005) пояснение к стихам самого поэта: «Так сами жизненные и мировоззренческие метания в их поступательности и натуральной последовательности и сделались пружиной сюжета, закваской повествования, надеюсь, не лишенного увлекательности. Впрочем, поэтическая захватчивость особого рода: тут читателю не надо торопить события, спешить переворачивать страницы, скорее приближаясь к развязке. Чем медленнее читаешь – тем становится интереснее…»