Поколение пепла
Шрифт:
В какие-то моменты Настя была уверена, что никогда больше не увидит его, и повторяла как мантру: «Ну почему же так?..».
Перечитывала глупые строчки, написанные летом, думая, что станет легче. Но буквы расплывались у нее перед глазами, и читать то, что было доверено бумаге в дни безоблачного счастья, было больно.
Пыталась писать, но ничего не складывалось. Только один раз у нее родилось короткое стихотворение, но и его она тут же уничтожила, вырвала страницу и сожгла. Отложив дневник, она часто ложилась в одежде на кровать. Даже работа
Дни сменялись днями, город жил своей жизнью.
Первого сентября начался учебный год. Она по-прежнему почти каждый день ходила на свою основную работу. И вкладывала в детей знания, которые считала такими ненужными, монотонно и старательно, как робот, рассказывая им про русскую литературу девятнадцатого века. Но даже здесь теперь было пусто и одиноко. Странно, но отсутствие Александра, который постоянно пропадал на строительных работах, тоже оставило в ее душе пустоту, хоть и гораздо меньшую. Может, он бы понял ее.
Не с кем было даже перекинуться парой слов. Подруги, настолько близкой, чтоб искреннее разделить с ней эту боль, у нее не было, а те девчонки, с кем она общалась, были слишком пустыми и простыми. На людях она очень старалась бодриться, но в ответ на неуклюжие знаки внимания сразу замыкалась в себе, уходя, как улитка в панцирь.
Она начала замечать, что ей каждый раз становится не по себе при приближении темноты.
На ночь она включала ночник. К счастью, электричество пока давали круглосуточно.
Иногда ей снилось метро. Плохой человек приходил за ней — иногда живой, а иногда и с дырой в голове, с лицом, объеденным крысами. А иногда за ней приходили крысы, живое море колышущихся спин. Один раз она тонула в вязкой черной жидкости, постепенно прибывавшей из щелей в стенах, похожих на оскаленные рты. Проснулась она только тогда, когда пенящаяся слизь доходила уже до горла.
Пару раз Настя просыпалась с криком.
Хорошо, что она жила отдельно, а не в общежитии. Семейный домик у нее никто теперь не отберет, ведь они были мужем и женой. Не отберет, даже если… Вот так мысли опять возвращались к тому, что больше всего ее тревожило. Там, на юге что-то затевалось. Не обычная разведка местности. Совсем не то, что делали поисковики на западе или на севере.
Кроме школы, ее, как и других женщин то и дело посылали на то, что считалось «легким трудом», часто за город.
Другие бурчали, а она была только рада. Работа приносила облегчение.
Она была разнообразной. Весной в основном по расчистке снега, летом на полях. В конце лета и осенью будет сбор грибов и ягод. Никаким дарам природы они не могли позволить пропасть.
Находясь за городом, Настя смотрела на раскисшие от грязи дороги, и ловила себя на мысли: «а как же они там ездят, как не застревают?», хотя умом понимала, что у них не велосипеды, а вездеходы.
Иногда она представляла себе опасности пути и ситуации, которые могут возникнуть. Представляла до тех пор, пока не захотелось смеяться — кому как ни ей было знать, что когда действительно плохо, люди не плачут, а смеются.
Несколько раз, когда выпадала возможность, она приходила на их место. Поднималась на холм, проходя той же дорогой, что они тогда, и смотрела на уходящие вдаль сопки, туда, где их склоны смыкались с горизонтом. Чудом сразу же нашла ту поляну. Нашла угольки от костра и место, где они ставили палатку.
Долго всматривалась в небо, непонятно зачем.
Девушка вспомнила, что этой весной не видела птичьих стай, возвращающихся с дальнего юга. Лишь каждый день летали над деревьями вороны.
Они и сейчас были здесь, две или три птицы, оглашавшие рощи надсадным карканьем. Вот эти точно никуда не денутся. Им и здесь хорошо. Настя чувствовала себя такой же черной, некрасивой и хмурой, как они. Она уже далеко отошла от своих, и ее время истекало. Надо было возвращаться, пока ее не хватились. А еще одной здесь было оставаться опасно. Но она бы не расстроилась, выйди к ней из леса пара оголодавших волков.
В один из дней, когда Анастасия, придя с работы, так же сидела у окна, до нее донесся гул множества моторов. Наверно, ехали грузовики со стройматериалами, подумала они. В последнее время они что-то разъездились. Куда все это девалось, она не знало. Ну не метро же в городке решили отгрохать?
Настя отвернулись от окна и подошла к зеркалу. Ей показалась, что за эти недели она снова приблизилась к тому, как выглядела, когда вышла из метро. Глаза смотрели из темных ям, лоб прорезала едва заметная морщина. Конечно, другим это было незаметно, но она-то знала. Она замечала, что мало ест, но не могла себя заставить.
Плохо иметь развитую интуицию. Но она чувствовала, уверена была, что что-то очень нехорошее приближается. И это что-то затронет всех.
Так она стояла, не замечая времени. Может, прошло пять минут, а может и час.
Она не слышала, как скрипнула дверь, и как он прошел через сени и коридор. Почувствовала его присутствие только за секунду до того, как он подошел сзади и закрыл ей глаза руками. Он делал так всегда.
Странно, но она не вздрогнула. Не испугалась, будто сразу поняла, что это именно он. Что опасности нет, и это пришел именно тот, кто сумеет укрыть и уберечь ее от всех невзгод этого жестокого мира.
Боль от предвиденья будущего смешалась в ее душе с нахлынувшей радостью, а потом временно отступила.
— Настя, — он прижал ее к себе.
Она положила голову ему на плечо.
— Ничего не говори, — она уже целовала его, задыхаясь и чувствуя, что сердце выпрыгивает из груди. — Родной, родной, родной…
Не могло быть по-другому. Разве судьба может допустить, чтобы половинки не соединились?
За окном пошел дождь, прогрохотали еще три самосвала, на этот раз с песком и глиной, но они ничего этого не слышали.