Поколение пепла
Шрифт:
В глазах ее было столько отчаяния, что сердце у него екнуло. На секунду он почувствовал злость на весь мир. Антон помедлил с ответом.
— Я знаю, что я сделаю, — сказала Анастасия, не дожидаясь, и достала из кармана еще один предмет. Бритвенное лезвие «Gillette». — Сначала хотя бы одного урода, потом себя…
Да сколько же у нее было при себе колюще-режущего? Достать такие станки теперь можно было только в городах, и несмотря на внушительные запасы их берегли. Они, как и все невосполнимые вещи ежедневного пользования, быстро тратились. Можно было, конечно, пользоваться опасной бритвой,
Антон похолодел, но не подал вида.
— Оставь это мне для бритья.
Он чувствовал, что она не умеет шутить такими вещами, и все равно был на нее не в обиде. Дай бог любому сохранить хоть половину от ее уравновешенности, пройдя через то, что испытала она.
«Черт бы побрал вас всех с вашими войнами. Сукины дети».
Вместо этого он обнял ее и привлек к себе. И держал до тех пор, пока снова пришедший за ним посыльный не стала проявлять нетерпения и покашливать, намекая, что ему пора, что ему влетит, если он не приведет его во время. Как будто Антон, да и любой из них, мог дезертировать.
И не находя больше никаких слов, годящихся для утешения, Антон поцеловал жену в последний раз и вышел за порог.
Глава 4. Dies irae [10]
Во время ночных стоянок они в основном спали как убитые. Разговоры стихали мгновенно, а слоняться по лагерю хоть и не запрещалось, но не приветствовалось.
«Отлил, погадил — лег на место», — говорил Ключарев. Да и все они так уставали во время перехода, что на посторонние дела не было сил.
10
Dies Irae — «День гнева», средневековая католическая секвенция, посвященная картинам страшного суда и светопреставления.
Лежа под звездным небом в спальном мешке, Данилов заметил слабое свечение там, где развалился под деревом рядом со своим рюкзаком Фомин.
Приглядевшись, Александр увидел в руках у бывшего системного администратора планшет с диагональю пятнадцать сантиметров. Еще лучше присмотревшись, он понял, что на экране не текст, а изображение. Девушка. Из таких, которые привлекают не красотой, а открытостью.
Данилов знал, что Степан восстанавливает компьютерную технику, и мог бы обеспечить каждого из горожан хоть двумя ноутбуками. На практике город обходился гораздо меньшим фондом, а большинство и вовсе от компов отвыкли.
— А я думал, ты читаешь, — шепотом проговорил Данилов. — Хотел уже попросить книжку. В городе читал мало, а сейчас вот захотелось. Я бы почитал Камю, Сартра или там Милана Кундеру.
— «Невыносимая легкость бытия»… это точно про нас, — ответил Степа, тыкая крупным пальцем в сенсорный экран. — Тогда уж «Доктора Живаго». Это ближе к теме.
— Живага — дрянь. Почитай лучше «Тихий дон». Или Бабеля… — сквозь сон пробасил Краснов, но тут же отрубился снова.
— Я вообще не советую тебе читать, — произнес Фомин, когда убедился, что большевик уснул. — Так и с ума сойти можно.
— Это дама из интернета? Или ты ее знал?
— Нет… увы, не знал. Это покер. Сейчас разок флэш-рояль выпадет, и барышня изменит свое расположение на менее скромное.
— Хорошая штука, — похвалил Александр компьютерный девайс. — И музыку в наушниках можно слушать.
— Можно. Но гаджет — старье. Стив Джобс еще не лежал в земле, когда его спроектировали. Нравится? Забирай. У меня дома еще двадцать таких. Все равно нет настроения. Только заныкай на самое дно мешка. Старик увидит, башку оторвет.
— Нет. На месте порешит, — услышали они голос Дениса. Тот тоже или не спал, или спал очень чутко. — Сказано же было, никаких часов, браслетов, прочей фигни. А у него части корпуса на солнце блестят. Лучше закопай быстрей. Как бы командир шмон не устроил.
Вот так с гаджетом пришлось распроститься.
— Прощайте, мои девочки, — вздохнул Фомин, но пошел выполнять приказ.
Неуставной планшет, обещанный Саше, был зарыт на небольшую глубину рядом с корнями разлапистой ели. Александр подумал, что с ним можно распрощаться — вряд ли они пойдут назад этой дорогой.
С самого начала это была не прогулка по лесу. Костров они не жгли практически от самого Подгорного, и шли вперед как одержимые.
За день до последней стоянки ополченцы еще поели нормальной еды, разогретой на сухом горючем — чтоб не было яркого огня, дыма и запаха. А сейчас ели только сухой паек, лежа под деревьями в своем временном лагере. Огонь разводить командир строго запретил. Они старались оставлять как можно меньше следов. После каждой стоянки тщательно осматривали все вокруг, чтоб ничего не забыть. Весь мусор прятали под дерн, как и отхожее место. Леса тут были не такие уж густые, поэтому каждый посторонний предмет мог привлечь к себе внимание. Тут уже могли быть пешие патрули, а у при тех могли быть и собаки.
Где-то впереди разведчики должны были обследовать дорогу, обгоняя отряд на расстояние полудневного перехода. Данилов представил себе их, в лохматых накидках поверх маскировочных костюмов, с закрашенными лицами, с закамуфлированным оружием.
Сами они были более заметны в обычном пятнистом камуфляже. Но, вымуштрованные за время учебы, уже не вели себя, как городские увальни на пикнике. Шли в молчании, общались шепотом или жестами, ступали почти след в след, не ломая ни одной лишней веточки.
— Ложись! — не крикнул, а достаточно громко, чтоб перекрыть звуки леса, сказал Ключарев. Они, припали к земле, кто где находился.
Данилов вспомнил, как два дня назад тот внезапно приказал им остановиться и заставил всю группу попрыгать на месте. Все уже знали, что это не наказание, а способ определить, не издает ли чье-нибудь снаряжение слишком много шума, чтоб можно было подогнать при необходимости. Что еще теперь ему взбрело в голову?
Только через несколько секунд Александр услышал гул, а минутой позже над ними, распластавшимися среди муравейников и пней, пронеслась крылатая тень. Крохотный самолет описал в небе круг полукруг практически над ними и полетел дальше на запад.