Покорение вершин
Шрифт:
Взбудораженные взрывом (по-видимому) многоножки судорожно бегали по полю боя, хватая живые тела, погибая от выстрелов, ударов железа, и без моего участия с ними бы могли справиться. Немного устало перебирая ногами под весом доспехов, с чугунной головой я пошёл присоединиться к драке против них.
— Сквиии! — неожиданно раздался тонкий писк/свист.
Откуда-то из-за нашего разбитого обоза, где сидел грязный Хьяльти с дубиной в виде толстой оглобли с насаженной на неё чьей-то головой, показался не менее
Он свистел/пищал что-то лентообразным многоногим существам, и часть их явно его услышала. Бросив метаться по полю, они повернули не имеющие глаз морды в его сторону, и не прошло и минуты, как они вновь юркнули в свои разворошённые норы. Не убрались только те, в кого так и продолжали стрелять стрелки, и видимо пришли в большую ярость, чтобы последовать за своими родичами, да ещё немного.
— Срань какая… — прохрипел рядом один из воинов, с болтающейся на лоскутах левой щекой, обнажающей его «внутренний мир».
— Потом разберёмся со всем этим. — пообещал я себе вслух.
— Сюда! Собираемся! Стройтесь, мышиные дети! — донеслись до меня команды командиров, без моих команд собирающих всех в новые кулаки. Надо было добивать остатки войск племён. Хобгоблины, остатки штурмкрыс, «послушные», клановые и другие бойцы стягивались в группы, пусть и устало и не всегда послушно (часть их насыщалась, кто-то поддался панике). А сарвуухи бегали вдалеке по две-три особи и резали врагов-одиночек, что пытались убежать.
— Бог Всемогущий, низводящий сильных и милостивый к смиренным, мы возносим Тебе самые пылкие наши хвалы за то, что, благосклонный к вере Твоих слуг, Ты даровал им блистательное торжество над вероломными чудищами, нелюдью, и смиренно молим Тебя продолжить в Твоём милосердии то, что Ты начал, ради верности Тебе, ради славы Твоего имени, которое прославляем… Бог Всемогущий… — бубнил себе под нос монашек, запинаясь, вытаскивая тела раненых людей, не делая разницы между тем, враги или друзья то были, и оказывая стонущим первую помощь. Надо чтобы он и клановым оказывал помощь — напомнил я сам себе, вытирая от крови совсем иззубренный тесак, сунул его за пояс, и подбирая чьё-то копьё.
Подтянулись и курьеры, мои «берегущие хвост», с которыми мы потеряли друг друга из-за взрыва.
Постепенно пришёл в себя, голова немного прояснилась. И вновь в чём-то стал чувствовать себя волшебником. Когда мановением руки, словом можно двигать массы живых существ, покорных твоей воле… Это было прекрасно. Послушные, они давали возможность мне связать свой узор боя, который состоял из перемещений отрядов по полю боя, смешать планы противника. Они как инструмент позволяли прощупать оборону противника, его слабые места.
Здесь моя вина, я упустил орка… Из первоначальных двоих особей на ногах остался один. И тот, что со шрамом через всю морду, ошивался довольно далеко. Эффективный против врагов, он бил часто и наших, кто осмеливался подойти к нему слишком близко.
В какой-то момент мы встретились глазами. Он, держа за ноги чьё-то тело, с излохмаченной от постоянных ударов верхней частью смотрел с вызовом, раздувая свою бочкообразную грудь, и скалил клыки. Оглядевшись, он провёл большим пальцем себе по горлу, что-то прорычал (ничего не было слышно из-за шума и шлема) и, взвалив окровавленный труп через плечо, побежал в пустыри, быстро скрывшись за холмами.
Принесли показать мне Струха с почерневшими лапами, выпавшей шерстью и многочисленными язвами на открытых частях тел. У него и сил было лишь на то, чтобы вращать глазами. Его, как и оставшихся в живых обессиленных учеников уложили, дали питья и еды.
Клановые выстраивали строй, на фланги вставали «Страшилы», стрелки Беспалого, почти не понёсшие потерь, но усталые и обожжёные, вышли вперёд. Часть рабов, что не дрогнули и не разбежались по округе, послал растаскивать тела и искать раненых, и оттаскивать их к обозу, куда приказал идти Хьяльти, чтобы он там оказывал всем помощь.
У нас было достаточно сил, чтобы теперь сломить сопротивление отступающего врага. Да ещё они были не едины. Часть сил врага так и простояла в стороне, и мало того — мы заметили, как они перебили несколько небольших групп отступающих врагов. Они же захватили швыряющиеся гоблинами катапульты. Надо было выбирать, куда направлять бойцов — если добивать отступающих, то мы тогда могли подставиться под удар ещё не сражавшихся, а если идти на свежих, то отступающие получали шанс сбежать совсем. Те, что в стороне, более не проявляли никакой активности.
Подходили одиночные сарвуухи, но основная часть была ещё «в поиске».
Я двигался, ощущая как взявшаяся коркой на шерсти кровь бередит кожу, а под бронёй она местами пропитала одежду, и теперь из-за неё всё слиплось. Подтянул ремни, повёл плечами, огляделся.
Окровавленные, грязные крысы опирались на оружие, следили за мной темными бусинками глаз, которые в дневное время были тёмными, а не красными.
Чего-то не хватало.
— Знамя! — бегом, громыхая, притащили «саблезубый» череп.
Вышел, осмотрелся, пытаясь понять, сколько осталось сил у моего поредевшего воинства и сколько они могут ещё вынести. И уже почти отдал команду двигаться… Как из нашего тыла раздались крики, шум. Войско замялось, бойцы без команды начали разворачиваться, кто-то начал кричать, что на нас напали с тыла и всё пропало, но командиры довольно быстро разобрались с горлопанами. Я сквозь строй начал пробиваться назад, чтобы понять, что там происходит. А когда вышел, то услышал доносящееся от повозок: