Покорение вершин
Шрифт:
Полевая разведка, исследование территорий — Одноглазый.
Временно внутреннюю охрану в логове и контроль, слежку за теми, кого мы подозревали в крамольных мыслях возглавил Сокуч Хитрый. Как я убедился, этот проныра всех знал.
Налётчиков, бойцов, что всегда были готовы кого-нибудь пограбить или просто подраться возглавил бывший глава «дикого» клана, весьма серьёзный боец Хрол Обрубок.
«Страшилы» — хобгоблин Хойт.
Сарвуухи — Сурнур. Явур выжил, хоть жизнь в нём и едва теплилась, поддерживаемая совместными усилиями Мартина Тассе и Струха Шипа.
Выделились специальные отряды — «Страшилы», «Вассалы господина» с маленьким мальчиком
Медицина частично (для рядового/нижнего состава) легла на плечи Хьяльти Одда, которого иногда называли просто «Монашек», столь хорошо выступившем в драке, и который ходил последующие дни смурной и только его человеческие сородичи могли догадываться о чем он думает, когда бормотал:
—…господин мой, мой искупитель, я сбился с пути и шагнул во тьму, помогая нелюди. Я сбился с пути, и прошу, дай мне знак, чтобы я не поплатился, чтобы не было на мне проклятие во веки и предстал после смерти перед Тобой и в войско Твоё… Избавь меня от моих грехов, дай мне второй шанс… дай мне понять, правильно ли я поступаю… Прояви ко мне милосердие, чтобы я мог укрепить свою душу для защиты от зла и слов искусительных…
К тому же уж очень всех впечатлило как он всех иступленно, с ненавистью кромсал лезвием ножа, прижигал огнём и маслом, отрубая лапы и вырезая наконечники стрел, а вокруг всегда собиралась целая толпа крыс, с почтением следя за кровавыми талантами человека и слушая вопли-хрипы раненых и умирающих, а потому у него всегда хватало ненавистных ему помощников. Хоть вела им нелюбовь плохо скрываемая к большим человекообразным крысам, процент выживших у него был гораздо больше, чем если бы его не было. С прошедшей битвы на щеке его нанесены были священные письмена из бережно хранящейся небольшой книги, прицепленной у бедра, а к непокорности и еле улавливаемой вызову (потух) в глазах добавились некая мрачная решимость и некая вера в лучшее.
При этом надо сказать, что часть крыс так же его не терпела:
— Штопаная морда? Дожились! Что дальше? Одежду латать, ремонтировать начнём? — ворчали то тут, то там.
Городской контингент — Живоглот, который весьма раздобрел на городских дармовых харчах, набрал авторитета и мощи, держа не слишком многочисленный отряд в жестких рамках. На месте он просто так не сидел, и испытывая недостаток в наличествующих силах, стал пользоваться услугами самой неприкаянной, незащищённой частью городских жителей — мелкими бандитами, многие из которых готовы были на многое пойти, чтобы заработать на еду и ещё не имели никаких сформированных моральных убеждений по поводу того, с кем в жизни стоит дружить/сотрудничать, а с кем не стоит.
Хозяйственную часть возглавил бывший раб, что отличился на Червивых холмах — Вискрун, которого чаще за глаза называли по прозвищу Урод. И он активно нуждался в помощниках, так как и строительство, и кузни, и добычу требующихся ископаемых, управление рабами, рабочими и кобольдами-сонгохами, хранение и учёт пищи, добычи и многого прочего контролировать в одну морду, даже если весьма ретиво к этому подходить, было очень трудно.
Отдельно стоит Гизельберт, что смог выстроить довольно эффективный отряд из «Белых Быков», пусть и не самый большой. Его отряд вооружили частично пусть плохонькими, но арбалетами, достали немного ружей (просто выгребли что было в арсенале города и отобрали у простых горожан, у кого можно было), но копья куча старых тесаков-дюсаков, что неведомым образом нашлась в городе в городском арсенале (говорят, когда-то у пиратов отобрали, но слабо верилось что городское ополчение когда-то было способно на подобное) оставались основой вооружения.
(дюсак)
Начальником артиллерии, к которой отнесли и стрелометы и катапульты стал Кич. Вариантов кандидатур особо не было, а развивать направление весьма необходимо, к тому же этот молодой инженер-колдун стрелял довольно метко, был учен, хоть и физически весьма тщедущ. Тут должен был помочь мой авторитет, а также въевшаяся в подкорку головного мозга даже самых тупых крыс ужасная участь тех, кто переступал дорогу подобным особям, никогда не отличавшимся мягкостью характера.
Я не собирался терпеть тех, как-то так или иначе был готов ослушаться моего приказа, в том числе — если я поставил над ними начальника, пусть он слаб физически, то он проводник моей воли, а значит ослушание его, это ослушание меня. И предыдущие заслуги тут мало работали.
У местных племён было построено одинаково жестокое общество, в котором было прочно насаждено восхищение силой, жестокостью, бессердечием, где предавать, трусить, наслаждаться садизмом было в порядке вещей, и, следовательно, подрастающее поколение равнялось на предков, пытаясь им во всём подражать, впитывая особенности общества с самого малого возраста.
Чтобы старые традиции забылись, стали отделять старых от молодых. Молодые крысы знали только то что им скажут, и не зная истории своего народа, либо обладая её отредактированной версией, они по сути становились совершенно другими, с «пограничной» идеологией. Процесс этот должен был растянуться на годы, так как в среднем один самец жил лет двадцать, если не выбивался на большие посты, где мог протянуть и до пяти десятков лет и даже более. При этом учитывая количество окружающих опасностей, жизнь оказывалась всегда намного, намного короче!
Если брать во внимание, что одна самка могла принести от нескольких, до двух десятков детенышей в год, то при наличии 107 самок (отобранных у всех кланов) мы в год получали от трёхсот, до максимальных двух тысяч хвостов приплода! И самки, хоть и чрезвычайно редко появляются среди приплода, всё же появляются, довольно быстро включаясь в процесс, а значит, скорость роста населения ещё должна была увеличиться. Надо было только немного подождать, чтобы заместить ими нынешнее поколение. При этом угроза голода, если будет сохраняться высокий приплод, становилась ещё более высока, так как не осваивая новые территории, ресурсы, мы должны будем столкнуться вновь с угрозой голода.
Тут помог Струх с каким-то порошком и травами, который рассказала, что можно сделать так, что самки будут рожать едва ли раз в год и приносить по минимуму потомства. Это было взято на заметку.
И пусть путь мы этот только начали, но жить по-прежнему было уже невозможно.
Ещё продолжали тянуться одиночки — изгои, беглецы: оборотни, мутанты всех мастей, искореженная плоть которых отговаривала каждого, кто их видел, никогда не пробовать на вкус, ни носить с собой камень искажения, крысолюды, люди, гоблины что верили, что смогут тут что-то разнюхать. Будь дело раньше, у меня бы не было для всех ни лишней еды, ни одежды, ни оружия. А сейчас только я являлся силой в этих местах, и пронюхавшие об этом понимали — не придут сами, то приведут на веревке, подгоняя наконечниками копий.