Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Но для абсолютной респектабельности его отцу не хватало одной детали: «шапки студента» — похожей на офицерскую серой заострённой шляпы с кисточкой. Её носили все сдавшие examen artium — вступительный экзамен в высшее учебное заведение. Эта шляпа была таким же социальным символом, как и само высшее образование. Практически посвящением в средний класс. Дети, имевшие эти шляпы, не только сами получали преимущество в жизни, но и обеспечивали почёт своим родителям, повышая их социальный статус.
Йенс Энгебрет с ранней юности начал ходить в море, а потому окончил лишь начальную школу. Но всё же он тщательно изучил навигацию и добился успеха. Тем не менее, как и многие люди, добившиеся всего в жизни собственным трудом, он страдал от недостатка формального образования и считал, что у его детей не должно быть такого пробела. Их
Судьба часто распоряжалась так, что дни многих важных событий Йенс Энгебрет встречал в плавании. Так случилось и в тот раз, в 1886 году. Он находился во Франции, когда его сын Густав получил свою заветную шапку. В этом же плавании уже по дороге домой Йенс Энгебрет заболел и умер. Руалю было тогда четырнадцать. В естественном порыве он обратился к своим кузинам из Хвидстена, написав Карен Анне Амундсен, которую любил больше всех:
В дом пришли печальные времена. Раньше я не знал, что такое скорбь, но теперь понимаю. Можешь представить, как это тяжело — потерять такого отца, как наш. Но на то была воля Божья, и значит, это должно было случиться. Нам есть за что благодарить Господа. Он сделал так, чтобы папа вернулся домой, пусть и мёртвый, ведь его тело могло быть похоронено в море, выброшено за борт — насколько бы нам сейчас было тяжелее. А так у нас есть утешение — мы можем пойти и ещё раз увидеть его в часовне. Он не изменился, он в точности такой же, каким был, когда сидел с нами. Он лежит в гробу такой красивый, укрытый белым саваном и усыпанный цветами. Вчера в восемь вечера мы были там, чтобы в последний раз увидеть его и попрощаться. Было тяжело на душе, когда мы покинули его, но так нужно. Сегодня мы снова пойдём в часовню — закроют его гроб. Все мы боимся случайно взглянуть на него после того, как у нас осталось такое светлое воспоминание. Ведь никто не знает, не изменилось ли что-то со вчерашнего дня. Мне становилось легче каждый раз, когда я мог хоть чуть-чуть поплакать у его гроба. Сегодня мы были на «Ролло», на котором умер папа, чтобы немного вознаградить стюарда, заботившегося о нём. Он был рядом день и ночь, пока не пробил последний час. Всю субботу отец был не в себе, но не в том смысле, что бредил, нет, — он всё время вёл себя довольно спокойно, но говорил так, что стюард не мог его понять. В последние полчаса жизни он не узнавал никого из тех, кто за ним ухаживал, а когда пришёл его час — умер без боли и скорби на лице. Надеюсь, ты приедешь на похороны. Передавай всем привет! Любящие вас Амундсены и любящий вас особенно Руаль.
В этом письме многое продиктовано норвежским этикетом, но призыв к Богу очень искренний и эмоциональный. Такого Амундсен раньше не испытывал. Вряд ли это имело отношение к тому, что его крестили в официальной норвежской лютеранской церкви. Конечно, он был атеистом и жил в атмосфере естественной, а не показной религии, которая игнорировала культ и формальные признаки. Именно такая вера, напоминающая примитивный монотеизм, обычный для норвежцев, в моменты глубоких эмоциональных переживаний проявляется непроизвольно, словно поднимаясь из глубин подсознания. И вот теперь Руаль Амундсен сам пережил подобное религиозное чувство.
Письмо Карен Анне было его прощанием с детством.
Вскоре после смерти Йенса Энгебрета три старших брата начали самостоятельную, взрослую жизнь. Но не вполне оправдали ожидания родителей. Только Густав, второй сын, стал студентом, но почти сразу после этого ушёл в море. Руаль, самый младший, пока оставался дома. Согласно планам Густавы, он должен был получить медицинское образование. Но сам Руаль совершенно не разделял её устремлений.
Много лет спустя Амундсен понял, чт'o оказалось поворотным моментом в его жизни. В пятнадцать лет ему на глаза попалась книга о сэре Джоне Франклине, и после этого он решил стать полярным исследователем.
Довольно странно, что больше всего в повествовании меня привлекали страдания, через которые пришлось пройти сэру Джону и его спутникам. Охваченный необъяснимым порывом, я желал тоже однажды испытать всё это. Возможно, юношеский идеализм, часто принимающий форму мученичества, заставлял меня видеть себя крестоносцем арктических исследований.
Эти слова Амундсена относятся не к последней морской экспедиции Франклина, в которой он погиб, а к его походам в арктические районы Канады в 1819 и 1825 годах, после которых он поведал жуткие истории о лишениях, убийствах и каннибализме. Позже Амундсен стал смотреть на испытания, с которыми столкнулся Франклин, более трезво. Романтическое юношеское желание «пострадать» осталось позади.
За мелодраматической версией о юношеском идеализме скрывается чувствительность натуры молодого Амундсена. Он понимал, в каких условиях Франклин боролся за жизнь: от прогулки на лыжах, которую Руаль собирался сейчас совершить, они отличались лишь температурой. Он уже тогда мог оценить героизм людей, выживавших в холодном климате. Но ирония судьбы заключалась в том, что вдохновил его человек, оказавшийся в бесстрастном свете истории одним из худших полярных исследователей. И ещё может показаться странным, что норвежскому подростку приходилось равняться на англичанина. Но в Норвегии своих героев-полярников тогда ещё не было. Первый из них в это время только готовился сообщить миру о себе.
Одним из мифических норвежских персонажей, пожалуй, даже главным, является Аскеладден. Это существо наподобие Золушки, но в мужском варианте: гадкий утёнок со скрытой силой, наконец начавший её использовать — и достигший успеха. И что особенно важно — любимец фортуны. В одном норвежском комментарии говорится о том, что миф об Аскеладдене символизирует
жизнь норвежского народа, сагу о вновь обретённой силе. В нём показано то, как внезапно высвобождается долго сдерживаемая сила. В этой саге проявляются элементы самой природы, когда препятствия громоздятся одно на другое, но в нужный момент история разворачивается, словно гигантский маятник — и начинает своё движение в другую сторону… Долгой зимой страна спит, укрытая снежным покрывалом, потом приходит поздняя своевольная весна, а затем вдруг начинают шуметь водопады, потоки воды устремляются с гор, а берёзы расправляют свои листочки-вымпелы.
Это удачная характеристика духа эпохи, на которую пришлось взросление Амундсена. Аскеладден — один из тех мифических персонажей, в которых целая нация способна видеть себя. В 1887 году он сыграл критически важную роль в жизни Амундсена.
Как раз в тот год, когда, по словам Амундсена, его вдохновил Франклин, в норвежском ежегодном детском альманахе была напечатана статья под названием «Через Гренландию?».
Все вы, конечно, знаете историю о принцессе, которая сидела на вершине стеклянной горы, держа на коленях три яблока [так начиналась статья]. Рыцари приезжали издалека с намерением подняться к ней и заполучить эти яблоки. Ведь король в награду герою пообещал руку принцессы и половину королевства! Поэтому благородные рыцари всё скакали и скакали, но никак не могли продвинуться дальше подножия горы. Чем сильнее они разгонялись, тем больнее падали, поскольку стеклянная гора была твёрдой и гладкой, как кремень, так что никто не мог на неё взобраться. И вот в один прекрасный день у подножия горы появился Аскеладден. Он поднялся на гору, забрал яблоки, после чего получил и принцессу, и половину королевства в придачу, — примерно такой была эта история. Но какое отношение она имеет к Гренландии? В сущности, только одно: Гренландия — это что-то вроде огромной стеклянной горы, которую многие хотели покорить, но среди них не было Аскеладдена… Увы, не появился пока Аскеладден, способный взять да и пересечь Гренландию от края до края.
Возможно, вы слышали, что я собираюсь пройти по этой земле, но вот смогу ли, вернусь ли домой с принцессой — здесь мы должны поставить большой вопросительный знак.
Писатель, использовавший этот миф (всего лишь миф) для описания экспедиции, был необычным человеком. Фритьоф Нансен — именно так звали автора — стал одним из великих полярных исследователей. Его жизнь удивительным образом переплелась с жизнью Амундсена. Экспедиция, о которой он писал, тоже оказалась необычной. Она подтолкнула Норвегию к полярным исследованиям: впервые люди пересекли Гренландию.