Покорители Стихий
Шрифт:
Этот вопрос не давал Шаноа покоя, поэтому когда граф Редбоун нанёс ей визит, островитянка испытала небывалое облегчение, несмотря на то, что взгляд Северина не предвещал ничего хорошего. Граф Редбоун смотрел на свою любовницу ни столько с неприязнью, сколько с грустью, и не знал как начать разговор. Поэтому за него это сделала Шаноа.
– Что с госпожой Элис? – спросила островитянка, прервав напряжённую паузу.
– Она попала в беду, - коротко ответил Северин, не став вдваться в подробности.
– Не сочтите за дерзость, милорд, но она попала в беду в тот самый момент, когда впервые встретилась с вашим братом, - проговорила островитянка с издевкой.
– Прекрати, - потребовал Северин, сжимая руки в кулаки.
Однако Шаноа чувствовала, что ей нечего терять, и решила высказать всё что думает.
– Прекратить говорить гадости о вашем брате? Вы ведь лучше меня знаете каков он на самом деле. Такие люди…
– Прекрати называть меня милордом!
– повысил голос Северин.
Островитянка тут же притихла. Боевой запал и желание высказаться пропали так же внезапно, как и появились.
– Мне казалось, что за прошедшее время мы стали друг для друга кем-то больше, чем хозяин и служанка, но видимо я ошибся, - проговорил граф уже более спокойным голосом.
– Похоже на то. Даже умным людям свойственно совершать ошибки, - ответила Шаноа, и в её голосе отчётливо слышалась грусть.
В данный момент Северин не чувствовал себя умным человеком. Более того, этим утром граф совершил не самый благоразумный поступок, и, что гораздо хуже, не собирался останавливаться на достигнутом.
– У тебя есть несколько минут, чтобы собрать вещи. Надеюсь, ты проявишь благоразумие, и не попробуешь сделать какую-нибудь глупость.
Сказав это, граф отошёл в сторону, давая служанке понять, что она наконец-то может покинуть эту комнату. Однако Шаноа не сдвинулась с места.
– Что меня ждёт? – спросила островитянка напрямик.
– Узнаешь на месте. С этого момента двери этого дома навсегда для тебя закрыты, - проговорил граф суровым тоном, внимательно следя за реакцией теперь уже бывшей любовницы.
Шаноа лишь сокрушённо вздохнула и вышла в коридор. Заглянув в свою комнату, островитянка сменила форму горничной на одежду, в которой Финнеас увёз её с Алидара, и спустилась на первый этаж. Рядом с домом девушку уже ждала карета, которая, как считала сама Шаноа, должна была отвести её в местную тюрьму. Рядом с каретой островитянку дожидался кучер графа, и пара слуг, принявших участие в поимке беглянки. Стоявший у окна Северин со спокойным видом наблюдал, как островитянка покорно садится в карету. Едва кучер хлестнул лошадь, и карета пришла в движение, граф сокрушённо вздохнул, задёрнул штору, и отошёл от окна.
Сев за стол, Северин попытался написать брату прощальное письмо, однако после третьей неудачной попытки отказался от этой затеи. И дело было вовсе не в том, что граф не мог подобрать нужные слова, с этим как раз никаких проблем не было. Северин понимал, что будет верхом трусости и малодушия оставить вместо чётких объяснений какой-то жалкий клочок бумаги. Финнеас рисковал жизнью ради своего брата, и заслуживал услышать правду.
Стоило Северину осознать, что неприятного разговора с братом ему не избежать, как на графа накатила волна усталости. Откинувшись в кресле, Северин прикрыл глаза, и задремал. Нырнув в царство снов, граф перенёсся из своего кабинета в святилище желаний, вновь став не взрослым мужчиной, а четырнадцатилетним мальчишкой. Молодой граф вновь переживал события пятнадцатилетний давности, когда надежда спасти свой род от позорной нищеты привела его на Алидар. Только в этот раз всё пошло по-другому. Сразу же после заключения договора в руке одного из Старейшин внезапно появился кинжал, в следующую секунду вонзившийся в грудь доверчивого мальчишки. Граф дёрнулся, и расширившимися глазами взглянул на рану. Стоило Северину дрожащей рукой выдернуть кинжал из своей груди, как из открытой раны внезапно посыпался горячий песок. Однако не успел шатающийся граф рухнуть на пол, как из царства кошмаров его вырвал громкий стук в дверь.
Пробудившийся ото сна Северин протёр глаза, и только после этого дал разрешение войти. Зашедший в кабинет кучер ещё раз поприветствовал своего хозяина.
– Она взяла деньги? – полюбопытствовал граф, стараясь чтобы его голос звучал отстранённо, будто речь шла о каком-то пустяке.
– Взяла, хоть и не сразу, - ответил кучер.
– Требовала чтобы её отвезли обратно?
– Не требовала, но судя по взгляду, очень этого хотела.
Довольный услышанным, Северин отпустил слугу, жалея о том, что не видел выражение лица Шаноа, когда карета прибыла на место.
Островитянка ожидала, что её везут в тюрьму, и очень удивилась, когда карета остановилась рядом с небольшим домиком на берегу озера. Спустившийся на землю кучер пояснил, что теперь этот домик принадлежит Шаноа, и передал ошарашенной островитянке кошель с монетами, который девушка хоть и не сразу, но всё же взяла.
Непосвящённому человеку могло показаться, что таким образом граф просто избавился от надоевшей любовницы, напоследок бросив ей щедрую подачку, и был бы прав, окажись Шаноа какой-нибудь обедневшей аристократкой, а не бывшей рабыней. Это была не столько подачка, сколько сделанный от чистого сердца подарок. Северину было необходимо убрать островитянку с глаз долой, и сделать это прежде, чем вернётся его брат. Он понимал, что Финнеас, которому было суждено стать следующим графом Редбоун, едва ли простит служанку, пытавшуюся отправить его на тот свет. Вместе с тем Северин хотел дать Шаноа возможность вновь начать жизнь с чистого лица, а сделать это было намного проще, имея собственное жильё и внушительную денежную сумму.
Узнай посторонние о том, как граф “наказал” свою любовницу, его бы обвинили в малодушие и излишней мягкости, однако Северин верил, что поступил правильно. Верил он и в то, что из Финнеаса получится хороший граф Редбоун. Если только сомнительные решения и непоколебимая уверенность в том, что он всё делает правильно, намного раньше не доведут его неугомонного брата до могилы.
***
Добраться до Шезара до рассвета у Финнеаса и Элис не получилось. Они не были опытными солдатами, привыкшими к долгим изнурительным переходам, а потому не смогли всю ночь шагать по пустыне без остановки. После восхода солнца измучённые путешественники ещё минут тридцать бродили по пустыне, с трудом забрались на вершину высокого бархана, и наконец-то увидели вдалеке заветный город. Выбившаяся из сил Элис облизала пересохшие губы, и рухнула на колени. Финнеас чувствовал себя ненамного лучше, но на ногах пока держался. Не говоря ни слова, стихийник открутил крышку, и протянул своей спутнице последнюю флягу, на дне которой ещё осталось совсем немного воды.
– Спасибо, - ответила Элис тихим голосом, почти шёпотом.
Дрожащей рукой поднёся флягу ко рту, девушка допила всю оставшуюся воду. Двух жалких глотков оказалось недостаточно, чтобы утолить жажду, и сил для последнего рывка, длиной в полкилометра, нисколько не прибавилось.
– Я больше не могу, - проговорила Элис усталым голосом, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.
– Можешь. Поднимайся. До города буквально рукой подать, - попытался подбодрить свою спутницу Финнеас.