Покойник претензий не имел
Шрифт:
– С превеликим удовольствием, – согласился Гуров. – Сам не терплю эмоциональных разговоров. И мою обиду на вас вы сильно преувеличиваете. Мне ваша логика понятна, хотя я и не могу ее принять. Однако обижаться на это так же бессмысленно, как на смену дня и ночи.
Курагин задумчиво посмотрел на него.
– Это вы думаете, что вам понятна моя логика, – загадочно сказал он. – Но это долгий разговор. Может быть, пройдемся?
– Лучше зайдем ко мне, – предложил Гуров. – Там гораздо теплее.
– Я знаю, что ваша жена сейчас дома, – спокойно заметил Курагин. – А то,
Гуров посмотрел на часы, потом медленно опустил руки в карманы и шагнул с крыльца.
– Боюсь, что у меня в распоряжении не более тридцати минут, – сказал он. – Во-первых, жена будет волноваться – я предупредил, что скоро буду дома: а во-вторых, мне тут же нужно будет уйти.
– Опять в генеральную – на допрос? – с пониманием спросил Курагин.
– Нет, сегодня у меня выходной, – с мрачным юмором сказал Гуров. – Просто хотелось кое-что уточнить в банке. В том самом, с которого все началось.
– Ага! – сказал Курагин. – В таком случае, я мог бы вам помочь. Управляющий там – мой хороший знакомый, и не только по этому делу. У нас были контакты и раньше. Так что можете мной располагать.
Гуров посмотрел на него с интересом.
– Любопытная с вами произошла перемена, Борис Дмитриевич, – заметил он. – Раньше вы не соглашались, чтобы я помогал вам, а теперь сами готовы помогать мне. Для этого должна быть существенная причина.
– У меня есть причина, – сказал Курагин. – Я скоро сдаю дела. Подал рапорт на увольнение.
Они вышли со двора на улицу и неторопливо пошли вдоль квартала.
– Неожиданная новость, – заметил наконец Гуров. – Признаться, услышал об этом впервые.
– А об этом еще никто не знает, – объяснил Курагин. – Кроме моего начальника, естественно.
– И он вас так просто отпускает?
– Не такая уж я незаменимая величина, – усмехнулся Курагин. – К тому же я сослался на подорванное здоровье. Начальник посмотрел на меня и подписал рапорт без разговоров. Говорят, выгляжу я сейчас неважно. Оказывается, это очень удобно в некоторых случаях.
– Вид у вас, точно, неважнецкий, – сказал Гуров. – До Нового года вы смотрелись куда лучше. Что-то дома? Я слышал, у вас болеет дочка?
– Да, она болеет, – с какой-то странной интонацией ответил Курагин. – Но теперь у нас есть средства на дорогую операцию. Говорят, после нее девяносто процентов таких больных выздоравливают. Ну, или почти выздоравливают. После того как мы с женой давно потеряли всякую надежду, это почти одно и то же.
– Я вас понимаю, – кивнул Гуров. – Но это же отличная новость! Я вас поздравляю!
– Вы не торопитесь меня поздравлять, – с болезненной гримасой на лице сказал Курагин. – Вы лучше подумайте, откуда у меня могли взяться деньги на лечение.
Несколько шагов они прошли в полном молчании. Потом Гуров остановился, полез в карман и с досадой заметил:
– Черт! У вас нет с собой сигарет? Я последнее время пристрастился курить, а вот о сигаретах постоянно забываю.
Курагин молча подал ему открытую пачку. Они закурили, и Гуров, глядя в сторону, спросил:
– Неужели дело Прокопова?
Курагин кивнул.
– Думайте обо мне что хотите, Гуров, – сказал он спокойно. – Но я уверен, что сделал правильный выбор. Моя дочь будет жить. Она выздоровеет. И всего-то нужно было закрыть одно дело, которое и так все считали законченным.
– Кроме меня, – заметил Гуров. – Но ведь нужно было не только закрыть. Нужно было бы еще и молчать об этом. А вы поступили непоследовательно, Борис Дмитриевич. Совесть замучила?
– Не знаю, – угрюмо сказал Курагин. – Все не так просто. Во-первых, за лечение уже проплачено, и оно уже начато. Не думаю, что у кого-то поднимется рука конфисковать теперь эти деньги. А во-вторых, я узнал о вашей беде. Меня купили, вас подставили. В каком-то смысле я виновник вашего несчастья. Одним словом, не о чем тут рассуждать. Я не сомневался, когда продавался, не сомневаюсь и теперь.
– Ну, я вам не судья, – сказал Гуров. – И доносить на вас не пойду. У правосудия тоже есть границы, а вы предложили мне непосильную задачу. Не с моими способностями ее решать. Дай бог здоровья вашей дочери.
– Задача эта решится и без вас, Лев Иванович, – печально сказал Курагин. – Мои переговоры фиксировались на магнитофонную пленку.
– Ясно, – сказал Гуров. – И несмотря на это, вы решили мне помогать. Почему?
– Подумал, что у меня еще есть время исправить кое-какие ошибки, – просто сказал Курагин. – За семью я теперь спокоен, а с совестью, как вы правильно заметили, не все в порядке. А не хотелось бы остаться в чьей-то памяти совсем уж законченным мерзавцем.
– М-да, озадачили вы меня, Борис Дмитриевич, – проговорил Гуров. – Но что выросло, то выросло. Но если уж решили помогать, то, может быть, обсудим объемы этой помощи?
– Затем и пришел, – кивнул Курагин. – К сожалению, известно мне не очень много. Со мной общался посредник, как он утверждает, юрисконсульт некоей коммерческой структуры. Назвал он мне свое имя, видел я номер его машины… Потом проверил – все липа.
– Ясно. А в чем соль – неужели Прокопова тоже заказали?
– Насколько я понимаю, дело не в Прокопове, – возразил Курагин. – Прокопов был случайной жертвой. Дорогу той коммерческой структуре перешел Столяров. А вы теперь склоняетесь к версии, что и Прокопова заказали?
– Нет, версия у меня прежняя, – ответил Гуров. – Зато информации немного прибавилось. Я хочу ее использовать – для этого и в банк собираюсь. Если поедете со мной, буду признателен.
– Что за информация?
– Вы, наверное, слышали, что перед Новым годом в больнице был убит Будилин? Ему сделали инъекцию некоего ядовитого вещества, от которого он вскоре скончался. Убийц было двое. Мужчину взяли, но улик против него почти нет. А женщина была убита Будилиным прямо в больнице. Так что пока полный туман. Но перед смертью Будилин сказал несколько слов милиционеру, который охранял палату. По-моему, в этих словах ключ.