Покойный г-н Галле
Шрифт:
– Нет. Я ухожу и прошу прощения, что побеспокоил вас. И все-таки я задам вам один вопрос: у вас есть фотографии мужа в его бытность в Индокитае? Ведь, кажется, он жил там до женитьбы?
– У меня нет ни одной фотографии того времени. Муж почти ничего не рассказывал об этом периоде своей жизни.
– Вы знаете, какое он получил образование?
– Он был очень образован. Помню, как они с отцом часами беседовали о римской литературе.
– Но вы не знаете, какой лицей он окончил?
– Знаю только, что он родился в Нанте.
– Благодарю вас. И еще раз прошу прощения.
Он взял шляпу и пятясь вышел в коридор, не понимая, почему всякий раз, когда он переступает порог дома Галле, у него возникает какое-то щемящее чувство.
– Надеюсь, мое имя не станет пищей для газетчиков, комиссар?
– с вызовом произнесла вышедшая вслед за ним Франсуаза.
– Вы, должно быть, знаете: мой муж - генеральный советник. Он пользуется большим авторитетом в правительственных кругах, а поскольку вы тоже чиновник...
У него не хватило духу возразить ей. Он только посмотрел куда-то поверх ее головы, вздохнул и попрощался.
Пересекая крохотный садик в сопровождении косоглазой служанки, Мегрэ задумчиво произнес:
– Бедняга Галле!
Мегрэ заглянул на набережную Орфевр забрать почту, но ничего касающегося дела Галле не обнаружил. На всякий случай он зашел к оружейнику, который должен был произвести экспертизу - осмотреть пулю, извлеченную из черепа покойного, а также две другие, предназначавшиеся Мерсу.
– Вы закончили?
– Да. Составил заключение. Все три пули, несомненно, выпущены из одного ствола. Пистолет точного боя, изготовленный, по всей видимости, на херстальских {Херстал - город в Бельгии} заводах.
Мегрэ пожал руку оружейнику и в мрачном настроении остановил такси:
– Улица Клиньянкур.
– Какой дом?
– Остановитесь на любом углу.
По дороге он пытался отогнать навязчивое воспоминание о вилле в Сен-Фаржо, выбросить из головы преследовавший его разговор двух сестер и сосредоточиться только на самых существенных моментах дела.
Но едва он пытался сопоставить простейшие факты, перед ним возникал образ Франсуазы, жены генерального советника, - разумеется, она не преминула об этом упомянуть. Она примчалась в "Маргаритки", как только узнала, что на сестру свалилось богатство в триста тысяч франков.
"Он позорил нашу семью".
Сразу же после женитьбы Эмилю Галле принялись внушать, нет, просто вбивать в голову, что он должен быть достоин семьи Прежан, как другие зятья.
Представитель фирмы, изготовляющей подарки!
"И у него хватило мужества заключить страховку и платить в течение пяти лет!
– восхитился Мегрэ, у которого противоречивый характер покойного вызывал одновременно симпатию и неприязнь.
– Любил ли он свою жену, должно быть, не раз попрекавшую его унизительной должностью?"
Странная пара! Странная жизнь! В какую-то минуту Мегрэ уловил в г-же Галле искреннюю привязанность к мужу. Да, пока она не подозревала, что ее подслушивают.
Но как только она появилась перед комиссаром, она снова превратилась в неприятную, надменную мещанку, под стать своей сестре.
А каков Анри, который уже после первого причастия взирал на мир недружелюбно и недоверчиво! В свои двадцать пять лет он не хотел жениться на Элеоноре Бурсан из боязни, что она может лишиться ренты за первого мужа.
Ночью у него был приступ, но он все равно отправился на службу.
Начался дождь. Шофёр поставил машину у тротуара и поднял откидной верх.
Все три пули выпущены из одного пистолета. Отсюда можно заключить, что стрелял один и тот же человек. Но ведь ни Анри, ни Элеонора, ни Сент-Илэр стрелять в Мерса не могли!
– Какой-нибудь бродяга тем более. Бродяги не убивают, они грабят. Но ничего украдено не было.
Следствие застопорилось. Оно вертелось вокруг бледной и меланхолической личности покойного, вызывая у Мегрэ раздражение. С угрюмым видом комиссар вошел в первую попавшуюся привратницкую на улице Клиньянкур.
– Вы не знаете господина Жакоба?
– А чем он занимается?
– Не знаю. Во всяком случае, письма получает на это имя.
По-прежнему шел проливной дождь, но комиссар был даже рад этому: при такой погоде густонаселенная улица с тесными лавчонками и бедными домами больше соответствовала его настроению.
Конечно, хождение из дома в дом можно было поручить любому подчиненному, но Мегрэ, сам не зная почему, не хотел впутывать в это дело никого из сотрудников.
– Господин Жакоб?
– Таких здесь нет. Спросите в соседнем доме...
Сто раз он уже открывал двери или просовывал голову в застекленное окошко привратницких, расспросил по меньшей мере сто привратниц, прежде чем одна из них, крупная густоволосая женщина, презрительно посмотрев на него, бросила:
– Что вам нужно от месье Жакоба? Ведь вы из полиции, верно?
– Да, из уголовной. Он у себя?
– Как бы не так! Что ему делать дома в такое время.
– А где его найти?
– Как всегда, на углу улицы Клиньянкур и бульвара Рошешуар. Но вы-то по крайней мере не будете трепать ему нервы? Бедный старик никому ничего плохого не сделал.
Может, у него нет патента на торговлю?
– Он получает много писем?
Привратница нахмурила брови:
– Ах вот оно что! Я подозревала, что тут что-то нечисто.
Вы не хуже моего знаете, что он получал одно письмо раз в два-три месяца.