Покойся с миром

Желязны Роджер Джозеф

— И примерно в то же время у вас возникли сомнения по поводу сложившейся здесь ситуации? — спросил я.

— Да. Может показаться, что все произошло одновременно.

Он подошел к столу и поставил на него чемоданчик.

— Здесь ответы на все ваши вопросы, — сказал он, — и гораздо больше.

— Значит, вы считаете, что вашего брата убили люди Бруно?

— Я уже говорил, что могу только догадываться. Но мне такой вариант кажется вполне логичным. — Он снова стал раскуривать трубку.

Я вспомнил Мартинсона, лежавшего мертвым в своем кабинете, и лицо человека,

которого я убил. Вспомнил обед с Бруно, его разговор о талантливых художниках, на которых я мог бы неплохо заработать. Он вел себя несколько странно, словно чего-то опасался. Выходит, это была попытка подкупа, попытка бросить мне кость, чтобы я не совал нос в его дела. Выходит, это его люди проследили за мной до дома контрразведчика и получили приказ убить меня. Но почему он решил, что я обладаю конфиденциальной информацией о его деятельности? Все это противоречило здравому смыслу. А потом его смерть. Может быть, потому, что он потерпел неудачу? Совершил какую-то ошибку? Тогда какова роль Марии во всем этом?

— Как вы собираетесь поступить? — спросил я.

— Я мало что способен сделать, — сказал он, — так как не обладаю достоверной информацией, которую мог бы передать следователям. Кроме того, он был верующим человеком, никогда не считал месть достойным средством борьбы и верил, что mors janua vitae. [16] Другими словами…

— Sod cucullus non facit monachum, — перебил я его, — et ignoti nulla cupido. [17] Все понятно. Вы ничего не будете делать.

16

Смерть есть врата жизни (лат.).

17

Клобук не делает монахом, и к неизвестному нет влечения (лат.).

— Проклятье! — воскликнул он. — Вы думаете, что я не скорблю о смерти брата? Я просто ничего не могу сделать. И сомневаюсь, что его убийца будет найден. Вы явились сюда, чтобы позлорадствовать над моим бессилием?

— Нет, — смутился я. — Извините. Его убили до того, как я ввязался в это дело.

— Понятно, — сказал он. — И не надо говорить со мной на латыни. У меня на нее аллергия. У вас есть все, что я собирался вам отдать.

Он посмотрел в окно. Ливень превратился в легкий моросящий дождь, и сквозь тучи уже начинали пробиваться лучи солнца.

— Вы, конечно, устали, — сказал он, — но я все же советую как можно быстрее отправиться в обратный путь. Если будете идти весь день и большую часть следующего, то окажетесь на автобусной станции, но не на той, с которой начали свой путь ко мне. Оттуда сможете уехать на автобусе в любом направлении и добраться до Бразилии, Сан-Паулу или Рио. Туземцы знают дорогу. Действовать следует быстро. Чем быстрее бумаги попадут к вашим начальникам, тем скорее вступит в действие моя страховка.

— Да, —

согласился я, — мне самому не терпится от них избавиться.

— В какую сторону решили направиться? К Диснейленду или на юг?

— На юг, — ответил я. — Лучше знаю местность.

— Понятно. — Он кивнул. — Сможете сами найти дорогу?

— Да.

— Я почему-то так и думал, что сможете, — сказал он. Если когда-нибудь у вас появится желание снова нанести визит, в одиночку или с товарищами, увидите, что я здесь больше не живу и никто не знает, где я нахожусь.

— Благодарю за совет.

— Просто решил избавить вас от возможного разочарования. Кстати, я планирую уйти отсюда буквально через несколько часов.

— В таком случае у меня не будет возможности сообщить вам, выполнены ваши просьбы или нет…

— Я пойму…

Выстрелы прервали его на полуслове. В следующую секунду я сорвал с крючка винтовку и передернул затвор, прежде чем он успел выхватить пистолет из кобуры. Он отказался от этой мысли, потому что я навел на него винтовку. Проклятый Моралес. Вероятно, он шел за нами по пятам и находился совсем рядом, когда я выбросил передатчик. Жаль терять доверие Эмиля, но я должен поскорее убраться отсюда, и не с пустыми руками.

— Будь ты проклят, сукин сын! — закричал он, несомненно, в качестве прелюдии к остальным проклятиям, которые я не дал ему возможности произнести.

— Заткнись и слушай! — заорал я в ответ. — Это полицейский Моралес. Я надеялся, что оторвался от него…

— Моралес? — переспросил он, лицо его побагровело, и он снова потянулся за пистолетом.

Бросившись вперед, я ударил его прикладом снизу вверх.

Приклад угодил в плечо, этого оказалось достаточно. Я выбил пистолет у него из руки, потом оттолкнул, когда он неуклюже попытался провести левый хук.

— Проклятье! — прорычал я. — Я думал, у нас будет больше времени. Послушай, я на твоей стороне. Но я должен уйти отсюда. С документами и Марией. Ты поможешь?

Он сидел на корточках. Потом выпрямился, потряс головой и посмотрел на меня, потирая плечо.

— Да, — сказал он. — Помогу. Сколько у него людей?

— Думаю, пара десятков. Возьми пистолет и чемоданчик. Отведи меня к Марии.

Выстрелы звучали чаще, но по-прежнему доносились с дальнего конца поселка.

Я держал его на прицеле, пока он прятал пистолет в кобуру. Он взял чемоданчик в левую руку, снял с крючка мачете.

— Сюда, — сказал он, выглянув в окно. Подошел к стене и четырьмя ловкими ударами прорубил выход. — С той стороны нас могли заметить, — пояснил он и выскочил из хижины. Я последовал за ним.

Засунув мачете за ремень с левой стороны, он вытащил из кобуры пистолет.

— Туда, — указал он направление, в котором следовало двигаться.

Мы побежали.

Земля была влажной и скользкой, на нас падали редкие капли дождя. Пробежав футов сто, я оглянулся.

Солдаты в форме цвета хаки развернутым строем шли по поселку и стреляли. Я увидел на земле тела двоих взрослых и ребенка. Услышал крики, а еще увидел убегающих в сторону леса и реки.