Покров для архиепископа
Шрифт:
— То есть ты против безбрачия?
Фидельма сморщила нос.
— Пусть те, кто хочет сохранять целомудрие, его сохраняют. Но не нужно требовать этого от всех остальных, независимо от того, хотят они того или нет. Разве не грех это против Господа — утверждать во имя Его, будто мы не можем служить Ему иначе, чем отвергая Его? Отвергая одно из величайших Его творений. Разве не сказано в Сотворении Мира: «сотворил Он мужчину и женщину, и благословил их, и сказал
Она замолчала, потому что послышался стук в дверь и вошла сестра Эафа. Лицо ее было тревожно. Сперва она посмотрела на Фидельму, потом на Эадульфа.
— Я здесь, но я не очень понимаю, зачем меня позвали, — сказала Эафа. Хотя она старалась держать свои жилистые и загрубелые руки неподвижно, но пальцы все равно шевелились, выдавая ее волнение.
Фидельма ободряюще улыбнулась ей и жестом пригласила сесть. Эадульф видел, что ее гнев на Вульфрун уже улетучился. Значит, спор о целибате был для нее не более чем способом успокоиться после разговора с надменной настоятельницей.
— Это не более чем формальность, сестра Эафа, — заверила Фидельма саксонскую монахиню. — Я только хочу узнать, когда вы в последний раз видели Вигхарда живым?
Девушка растерянно моргала.
— Не понимаю, сестра.
— Тессерарий говорил вам, что нам поручено расследовать убийство Вигхарда?
— Да, но…
— Вы, наверное, видели Вигхарда вчера за ужином, в трапезной, где вы были вместе с настоятельницей Вульфрун?
Девушка кивнула.
— А после этого? — подсказывала Фидельма.
— Нет, после этого не видела. Я ушла, а настоятельница Вульфрун осталась беседовать с ним у дверей трапезной. Они… они о чем-то спорили. Я отправилась к себе. После этого я его не видела.
Эадульф подался вперед, внезапно заинтересовавшись.
— Настоятельница Вульфрун в самом деле спорила с Вигхардом?
Эафа снова кивнула.
— А о чем они спорили?
Эафа пожала плечами.
— Я не знаю точно. Я не слушала.
Фидельма ласково улыбнулась девушке.
— И вы вернулись в свою комнату, которая находится рядом с комнатой настоятельницы?
— Да, — спокойно ответила Эафа.
— И не рискнули больше выйти из комнаты в эту ночь?
— О нет, что вы!
Фидельма подняла бровь.
— Нет?
Девушка нахмурилась, замялась и поправила себя:
— То есть, нет, немного позже настоятельница Вульфрун вызвала меня к себе.
— С какой целью?
— Ну как? — Эафа, казалось, была удивлена таким вопросом. — Чтобы помочь ей расстелить постель.
— Это для вас обычно?
Девушка выглядела озадаченной.
— Я не очень понимаю, о чем вы, сестра.
— Вы ведь спутница настоятельницы Вульфрун, это так?
Снова кивок был ей ответом.
— Тогда почему вам приходится выполнять всю мелкую работу по хозяйству, которую она может делать сама?
— Потому что… — Эафа подумала. — Потому что она очень знатная дама.
— Но сейчас она просто одна из сестер. Даже настоятельница не вправе требовать, чтобы кто-то из ее обители прислуживал ей.
Эафа не ответила.
— Послушайте, почему вы решили стать служанкой настоятельницы Вульфрун?
Эафа подняла на нее свои светло-карие глаза. Казалось, что она хотела ответить что-то, но снова понурила голову. Только чуть заметно кивнула.
— Почему? — настаивала Фидельма. — Будь она знатная дама, или настоятельница, или скромная сестра во Христе, в любом случае Вульфрун не имеет на это права. Вы служите только Господу.
— Я больше ничего не могу сказать, — твердо произнесла девушка. — Я могу сказать только, что вчера вечером я прислуживала настоятельнице Вульфрун, и когда все было готово для ее сна, я вернулась к себе и легла спать.
Фидельма хотела продолжить, но раздумала. Давить на девушку не имело смысла.
— Во сколько это было, Эафа?
— Я точно не помню. Но раньше полуночи.
— А откуда вы знаете?
— Я проснулась, когда звонили к полуночному Ангелусу, и тут же снова уснула.
— После этого вы еще просыпались?
— Думаю, нет.
— В каком смысле? — впервые вступил в разговор Эадульф. — Вы думаете, что больше не просыпались?
— Ну, — нахмурилась девушка, — кажется, я просыпалась еще раз, позже, и слышала какой-то шум и суматоху, но я так устала, что перевернулась на другой бок и тут же заснула снова. Наутро, за завтраком, кто-то сказал, что внизу в саду поймали ирландского монаха, который убил архиепископа-дезигната. Это правда?
Она смотрела округлившимися глазами то на Эадульфа, то на Фидельму.
— Отчасти, — согласилась Фидельма. — Монаха арестовали, но его вина еще не доказана.
Девушка на мгновение раскрыла рот и тут же закрыла снова. Это непроизвольное движение не ускользнуло от внимания Фидельмы.
— Вы хотели что-то сказать? — подбодрила ее она.
— Просто я видела этого брата-ирландца утром в день убийства, в садах при domus hospitale. Он был полный, круглолицый и с такой смешной тонзурой, какую носят ирландцы.