Покров Тьмы
Шрифт:
— Он упал, когда крыл крышу. Помогите ему! — Кричал Снор зычным баритоном.
Мариэль, подав гному стакан воды, сорвалась на помощь бедолаге.
— У него сломаны два ребра, и, похоже, вывих руки. — Уложив парня на лежанку, проговорила Мариэль.
Тут старик снова закашлял, да так, что казалось, сейчас он выкашляет свои легкие.
. — Дай парню маковое молоко, я должна закончить с дедушкой. — Остановив старушку — лекаря, попросила Мариэль.
Та прытко для своего возраста сбегала к шкафу с лекарствами, протянула парню маковое молоко и так же прытко удалилась к другому больному.
— Как твое имя? — спросила она парня.
— Свол.
— Хорошо, подожди, дорогой, я скоро приду. — Сказала Мариэль, разворачиваясь к кашляющему дедушке.
— Ну нет. — Тяжелая рука Снора упала ей на плечо, от чего Мариэль сама чуть не рухнула на пол. — Сначала ты поможешь моему сыну! А уж потом старикашке, который и так сегодня-завтра помрет.
— Этот гном нуждается в моей помощи больше, чем ваш сын. В силу молодости Свол еще продержится пару часов, потому что самые серьезные ранения я ему уже залечила. Тем более на то, что бы излечить дедушку, мне нужно всего пара минут. — Кажется, эти слова ничуть не подействовали на разъяренного Снора. Как и властный взгляд Мариэль. Он вообще, похоже, не узнавал в осунувшейся, бледной женщине — эльфийскую принцессу, сиявшую некогда изяществом и грацией.
— Все хорошо, отец. Мне уже лучше. — прохрипел юноша.
— Вот и чудно. — процедила сквозь зубы Мариэль, в упор глядя на Снора.
На то что бы вылечить гнома, ей и правда понадобилось времени совсем немного. Но восстановить силы все равно требовалось. Что бы унять легкую тошноту и головокружение, Мариэль присела на табурет.
— Чего расселась, девка? — тут же взревел Снор, пристально наблюдая за ней все это время. — Мой сын все еще не на ногах!
— Так пусть встанет — мы ему не мешаем — и топает отсюда. И ты за ним! — вступилась Максин, намазывая чье-то горло лечебной мазью.
— Как ты смеешь перечить мне, женщина!? — Мужчина занес над чародейкой кулак. но удар пришелся Мариэль в плечо, когда она ринулась на защиту подруги.
Дальше все происходило так быстро, что никто не успевал следить за событиями.
— Дрянь! — Зарычал Снор, пнув, упавшую Мариэль. Его тяжелый сапог пришелся ей прямо в живот.
— Отец! — воскликнул Свол.
В тот же миг Максин вскинула руки и Снора обвили невидимые узы. А на голову взбесившегося мужчины обрушилось чугунное ведро, которым размахнулся кто-то из лекарей. На полу кричала от боли Мариэль. У нее отошли начались схватки. Снор рухнул рядом оглушенный.
Лекари вскочили со своих мест. Некоторые больные тоже. В какой-то момент все замерли, не зная что делать. Только Максин, ругаясь последними словами, поднимала Мариэль. В зал ворвался Дельвин.
— Она рожает! — крикнул он и взялся раздавать указания. — Принесите чистые простыни, воду. И поднимите ее уже!
Гном, которого только что вылечила Мариэль, подорвался с места. Осторожно, с отеческой заботой, поднял Мариэль и уложил на свою койку.
Она кричала, держась за живот. Ей хотелось сжаться в комочек. Она не осознавала ничего, кроме адской боли и мучений.
Люди вокруг суетились и что-то кричали. Не понимая больше ничего, она просто потеряла сознание.
***
Дэйелис мчалась со всех ног. За ней бежали Игеред и Агнар. Едва поспевая за быстроногими эльфами, распихивая прохожих, гнался Уилл.
Когда паренек нашел их на стройке, слов запыхавшегося Уилла никто не разобрал. Но Дэйли поняла, что с мамой беда. Он упомянул Дельвина и часто повторял "срочно… в лазарете…".
Эльфы побросали инструменты и кинулись туда. Но, когда прибежали, было уже поздно. Мариэль была без сознания. Вокруг толпились повитухи и лекари. На полу валялся какой-то грузный мужчина, скованный невидимыми путами. Дельвин и Максин были перепачканы кровью, как и койка, на которой лежала мама. Максин держала на руках младенца, но он не плакал.
Слишком рано, подумала Дэйли. Он должен был родиться через месяц.
Чародейка что-то шептала и окровавленные ладони ее светились. Но Малыш никак на это не реагировал.
Дэйелис бросилась к братишке, грубо отобрала его у Максин, и взяла инициативу на себя. Сердечко младенца не билось. Он быстро холодел.
— О Анорсель, спаси сына своей Посланницы. — Молились за спиной девушки Агнар и Игеред.
В окно комнаты пробился лучик солнца. Он упал прямо на грудку мальчика. Но ничего не произошло.
Дэйли еще долго пыталась вернуть братика к жизни. Она пробовала все заклинания от самых простых до все исцеляющих. Но, как бы она не старалась, малыш не шевелился.
— Он мертв. — сокрушенно прошептал Дельвин.
Его слова разлетелись эхом. Люди и гномы перешептывались и печально опускали головы.
— Нет! Он не умер! — истерично закричала Дэйли.
Агнар и Игеред переглянулись. Им еще не приходилось видеть свою подругу такой. Она, словно потеряв рассудок, растирала и трясла маленькое тельце. И отбивалась от попыток Максин или кого-либо еще забрать у нее братика.
— Это все ты! — вдруг взревела она, обернувшись на связанного мужчину, уже пришедшего в себя.
Максин все же удалось выхватить трупик ребенка.
— Я… я не хотел. — трясясь от страха, прохрипел громила.
— Я убью тебя!
Девушка бросилась на мужчину, избивая его. Тут, наконец опомнившись, вмешались эльфы. Игеред обхватил Дэйли, Агнар помог оттащить ее от Снора.
— Что с мамой? — Дэйли перестала вырываться и теперь обессиленно размякла в объятиях Игереда.
— Она придет в себя. — пообещал Дельвин. — Нужно похоронить твоего брата. Мариэль незачем это видеть. Это только сильнее разрушит ее и расколет душу.
Медленная процессия шла через двор приюта. Впереди Дэйелис несла на руках тельце, завернутое в простыню. Обитатели бросали свои дела и присоединялись к процессии. Агнар и Игеред поддерживали подругу под локти, что бы она не упала, ослепленная слезами. Рядом шли Максин и Дельвин.
Они миновали двор, прошли по широкой улице меж домов, обошли поле и мельницу, взошли на холм. Мужчины выкопали яму. Вокруг собралось много народу, но никто не осмеливался проронить и слова. Стояла гробовая тишина. И только когда мертвого малыша засыпали землей, Дэйли, Игеред и Агнар, выстроившись в круг, запели традиционную песню. Скорбная мелодия вселяла во всех печаль, даже в тех, кто не понимал эльфийских слов.