Покрытый Льдом
Шрифт:
Но как я могу быть уверен, что мы оба останемся невредимыми? Что, если мой удар не будет чистым? Последний рев Дженсена, и я срываюсь с места, направляясь прямо к нему. Он пытается перехитрить меня, но у него ничего не получается, когда я опускаю плечо и сильно ударяю его. Может быть, слишком сильно. Я не знаю. Он ударяется о лед, и шайба вылетает. Подбирая её, я передаю её Джону для отрыва. Через несколько секунд он бьет в ворота, и лампочка загорается. На табло 3:0
— На секунду я подумал, что потерял тебя там, — Дженсен постукивает перчаткой по верхушке
Семейную ложу трудно разглядеть отсюда, но это не мешает мне пялиться на неё каждые тридцать секунд. Я вижу, что за каждым матчем игроков наблюдают их семьи, Фелисити и его брат Адам — за Джоном, родители Дженсена, которые часто приезжают из Канады. Иногда приезжают и мои родители, когда не работают, но раньше меня это никогда не беспокоило.
До сих пор.
Мы почти не разговаривали с тех пор, как она сказала мне, что ей “нужно побыть одной” три недели назад. Количество раз, когда я зависал над её контактом, набирал сообщение, а затем удалял его, прежде чем нажать ‘Отправить’, слишком много, чтобы сосчитать.
Я не могу выбросить её из головы. И, по правде говоря, не хочу.
Возвращая своё внимание к вратарю, я снимаю левую перчатку, когда мы сходим со льда и направляемся в раздевалку.
— Просто издевался над ним, заставив думать, что он взял надо мной верх.
Он недоверчиво выдыхает.
— Да, но ты можешь не морочить голову и мне? Я думал, мой ключевой защитник вне игры.
Я достаю бутылку Gatorade из холодильника и сажусь на свою скамейку. Мы полностью контролируем игру, но когда в дверь врывается тренер Берроуз, можно подумать, что нам только что надрали задницу.
Джон втягивает голову в плечи, когда видит выражение лица Тренера.
— Ради всего святого.
— Ума не приложу, как, чёрт возьми, мы ещё не проиграли и имеем преимущество в 3 очка, — кричит он на всю комнату. Поворачиваясь ко мне, я понимаю, что за этим последует. — Эванс, напомни мне ещё раз, почему я не посадил твою жалкую задницу на скамейку запасных? Что ты там делал на последних минутах? Ждал гребаного письменного приглашения?
Он знает, что творилось в моей голове в последнее время и какой эффект произвел удар, нанесенный мне в Нью — Йорке в прошлом сезоне. Но это не мешает ему идти ва — банк. Я встречаюсь с психологом команды больше месяца, и он ожидает, что я добился прогресса, но я не добился. Даже близко.
— Я хотел убедиться, что это будет чистый удар.
Он усмехается.
— Чистый удар? Он ведет шайбу и приближается к воротам. Ты сбиваешь его забираешь шайбу. Это основы.
— Да, именно это я и сделал.
Правило номер один. Никогда не перечьте тренеру.
Запрокидывая голову к потолку, он упирает руки в бедра.
— Ты действительно выводишь меня из себя, — говорит он и указывает на новичка, которого мы недавно обменяли из бывшей команды Джона в Колорадо. — Холмс, ты в игре, — он указывает пальцем на меня. — Эванс, ты выбыл. Я устал давать второй шанс. Я не какая — то благотворительная
— Мы поговорим об этом или как?
Я кручу на столе почти нетронутый бокал с пивом.
— Или как.
Джон откидывается на спинку кресла в большой кабинке. Обычно мы ходим к Райли после каждой игры, особенно после победы, но сегодня вечером он затащил меня сюда не только для того, чтобы отпраздновать. И теперь я знаю почему.
— Я не знаю, с чего начать — с игры или с головы. Но что — то подсказывает мне, что они взаимозаменяемы.
— Я встречаюсь с психологом команды. Мне не нужен ещё один сеанс психотерапии.
— Чувак, при всём уважении, я здесь не для того, чтобы преподавать тебе урок визуализации на льду. Я здесь, чтобы выяснить, что происходит здесь, — он постукивает себя по груди, указывая на сердце.
Я решительно отодвигаю стакан. Пить мне неинтересно.
— Да, и в этом проблема: ничего не происходит.
— Ты с ней вообще разговаривал? — спрашивает он, проводя рукой по губам.
— Едва ли. Я спросил её, как все прошло с началом занятий в школе, ну, ты знаешь, после фотографий. Но в пляжном домике она не была.
— Откуда ты знаешь?
Я чувствую, как краснею.
— Потому что сигнализация ни разу не была отключена.
Его губы сжимаются, когда он пытается сдержаться.
— Чувак.
— Продолжай, — говорю я, махая рукой перед собой. — Смейся. Выкладывай всё.
Он не теряет самообладания полностью, но его плечи дрожат.
— Это немного жутковато. Ты лежишь в постели каждую ночь и надеешься увидеть её на записи с камер наблюдения?
Моё лицо горит.
— Чёрт возьми. Я угадал, не так ли?
— Нет. Да. Тьфу. Фелисити часто с ней разговаривает?
Он приподнимает бровь.
— Да, но не с тех пор, как ты спрашивал об этом в последний раз, а это было вчера, — он проводит языком по щеке. — Ты не можешь продолжать в том же духе, чувак. Ты просто изнываешь от тоски. Вы двое должны разобраться во всём.
— Это зависит от неё. Я сказал ей, что я чувствую и чего хочу.
— И это всё? Ты просто отступаешь и оставляешь мяч на её стороне?
Кислый привкус подступает к горлу, когда я выдавливаю из себя следующие слова.
— Если она не хочет меня, нас, значит, она не хочет этого.
— Да ладно тебе, чувак, — его тон граничит с недоверием, смешанным с разочарованием. — Как будто всё такое черно — белое.
— Я не могу заставить её хотеть меня.
— Нет, ты не можешь, но тебе и не нужно. Она действительно хочет тебя.
— Ха, очень похоже на то, да.
— Когда ты планируешь снова с ней увидеться?
— Понятия не имею, чёрт возьми.
— Ты всегда говорил мне правду, так что я собираюсь отплатить тебе тем же.