Покрывало вдовы
Шрифт:
Он остановился, опершись на столб… Нет, на ствол пальмы, ибо не бывает волосатых столбов.
Если, конечно, следователь Пилипенко не докажет раньше журналиста Жарова, что этот Куроедов и есть убийца. Убивал очередную жену, присваивал ее имущество и сматывался подальше от подозрительных соседей.
Новый персонаж
Жаров сидел на подоконнике в кабинете следователя. Ждали некоего Зайцева из Алушты, человека, отсидевшего срок за убийство предпоследней жены Куроедова. Услышав обстоятельный рассказ Жарова, Пилипенко решил вызвать его под видом профилактики как недавно освободившегося из мест заключения. Следователь нервничал: интуиция подсказывала ему, что история гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, но завести уголовное дело он как раз не мог, поскольку не было ни малейших на то оснований. Несколько женщин в разных городах умерли по разным причинам. Связывало их лишь то, что все они были женами одного и того же человека. Жаров прекрасно понимал друга: он готов пойти на все, чтобы не поверить в истинность покрывала вдовы, равно как и любой другой мистики.
Пилипенко сидел за своим столом, вороша какие-то бумаги, Жаров оперся на подоконник, глядя на ветреную осеннюю улицу. Слышался стук каблучков. Группа старшеклассниц в школьной униформе шли, растянувшись на всю проезжую часть, ступая по обычной девчачьей манере в ногу, поэтому их каблучки и стучали столь громко.
— Опаздывает твой чувак из Алушты, — сказал Пилипенко. — Может и вообще не явиться. Забьет еще на повестку.
В ответ ему будто сама наша инфернальная реальность просигналила, мимикрируя под какое-то кино. Зазвонил внутренний телефон. Пилипенко снял трубку. Выслушал, сказал:
— Да, конечно. Пусть идет прямо в мой кабинет. Легок на помине, — продолжал он, положив трубку на рычаг. — Убийца Зайцев прибыл. Посмотрим, что за зверь. Зарезать любовницу кухонным ножом, причем, прямо у себя на квартире.
— В состоянии аффекта, как признал суд, — уточнил Жаров.
— А в бега он кинулся — тоже в состоянии аффекта? И пьянствовал неделю в деревне, пока труп до соседей не довонял. А потом оказать… сопротивление при задержании, — последние три слова он проговорил шепотом, поскольку послышался робкий стук в дверь.
— Войдите! — гаркнул Жаров.
Дверь медленно открылась. На пороге появился опрятно, хоть и не шикарно одетый человек. У него было чисто выбритое, круглое, словно детское лицо. Весь его облик излучал доброту. Пилипенко и Жаров с недоумением рассматривали его.
— Вы по какому вопросу? — осведомился Жаров, хотя уже и сам понял, что это и есть Зайцев, осужденный за убийство третьей жены Куроедова и недавно вышедший на свободу.
— Моя фамилия Зайцев, Петр Игнатьевич, — представился Зайцев. — Я пришел по повестке. Извините, гражданин следователь, но это большая ошибка.
Он достал из кармана паспорт, из паспорта — повестку и развернул ее.
— Нет тут никакой ошибки, Петр Игнатьевич, — сказал Жаров. — Вас вызвали и вы пришли.
Зайцев нервно дернул плечом.
— Да нет. Ошибка не в этом, — он направился к Жарову, размахивая повесткой.
— Стоять! — довольно мирно произнес Пилипенко. — Следователь — это я. А ты, значит, и есть означенный убийца Зайцев?
Тот округлил глаза:
— А что, если вы будете обращаться ко мне на вы, гражданин следователь?
— А я с убийцами всегда на ты. Вы ж для меня — свои люди.
— А я не убийца. Вот в чем и есть большая, трагическая ошибка.
Пилипенко потряс бумагами, которые держал в руках.
— Да? Ладно, будем пока на вы. На всякий случай. Так, говоришь, не убивал? Вы всегда так говорите. В смысле, я хотел сказать, вы, сударь, тогда, пять лет назад не убивали гражданочку Куроедову?
— Нет.
— Вашим кухонным ножом, любезнейший?
— Нет. Это сделал кто-то другой.
— В вашей собственной квартире, сердечный.
— Это была ошибка.
— Ошибка суда? Или ваша собственная, когда вы своим кухонным ножом… Не по назначению воспользовались?
Зайцев всплеснул руками.
— Я не убивал, честно! Но мне никто не поверил. Когда я пришел домой, она уже была мертвая.
Жаров сделал пригласительный жест:
— Да вы присаживайтесь. Расскажите все по порядку.
Зайцев так и сделал, правда, не совсем понял, откуда начинать свой рассказ:
— Мы с Натальей работали вместе. Я мастер на винзаводе, а она контролером в портвейновом цехе была. В общем, мы полюбили друг друга…
— Вы лучше нам про день убийства расскажите.
Глаза Зайцева остекленели, поскольку он углубился в далекое прошлое.
— Она должна была ко мне придти, как обычно, в четверг, — начал он глубоко повествовательно. — Она раньше по четвергам во вторую смену была, потом ее перевели, а муж не знал. Вот она ко мне и ходила. У нее ключ был. Она приходила на полчаса раньше и ждала меня. Вот, пришел я, как обычно, говорю с порога: «Здравствуй, моя бесценная!» А она на кровати лежит, и нож в груди.
— На котором были обнаружены ваши отпечатки пальцев, — сказал Пилипенко, листая бумаги на столе.
— Ну, конечно! — воскликнул Зайцев. — Это же был мой нож. Для хлеба. Я ничего не соображал. Хотел было вызвать милицию, но передумал. Испугался.
— Правильно испугался. Сразу бы и взяли.
— Поэтому и побежал на автовокзал. Сел в маршрутку, поехал к матери в деревню. А первым делом, вина махнул бутылку. И в дороге — тоже. И там залег на неделю. У матери в доме меня и нашли. Дальше — КПЗ, суд, всё как во сне. Всё было против меня. Так и посадили ни за что. Судья меня сразу невзлюбил: ведь я же любовник!
— Увы. Часто, вместо того, чтобы разобраться в фактах, они выносят свое моральное суждение.
Зайцев вдруг резко наклонился к следователю через стол.
— Вот что я вам скажу. Ее убил муж. Больше некому. Но у него было какое-то там алиби. Да и никто его всерьез не подозревал.
— Он знал о ваших отношениях с убитой?
— На суде говорил, что нет. Но ведь мог и узнать, правда?
Оборотень с синей бородой
Зайцев вышел из дверей управления, глянул на небо, поднял воротник. Ветер полоскал его плащ, вдруг маленький смерч из осенних листьев поравнялся с идущим, несколько секунд они оба шли рядом — Зайцев и смерч. Жаров видел эту картинку из окна, вдруг какая-то догадка шевельнулась в голове: именно от этого словосочетания: Зайцев, ветер, смерч… Как всегда, смутная мысль мелькнула в голове и как всегда, что-то развернуло ее ход: в данный момент — мерное постукивание пальцев следователя по столешнице…