Покушение на ГОЭЛРО
Шрифт:
— Зачем вы это сделали? Чемоданы могли спокойно лежать на верхних багажных полках.
— Ганс, вы еще не знаете нынешних русских, — также шепотом ответил Габт. — Их надо уметь расположить к себе доверием. В вагоне обязательно едет агент ГПУ. Он пороется в наших чемоданах и убедится, что двойного дна нет. И мы будем спокойно себя чувствовать. Зачем дразнить советскую контрразведку?
— Но вы, Генрих, неосторожно разбросали по столу каталоги. Ведь в них заделаны документы, — заметил Ганс.
— Ничего! Кстати, вот сюда, в эту обложку,
Габт снова бросил каталоги на стол и поймал недоумевающий взгляд Мюллера.
— Вы не удивляйтесь, Ганс! В нынешней России все должно быть на виду. Контрразведка всегда по привычке ищет то, что далеко спрятано… Кстати, выйдем в коридор. Вы будете любоваться вашим русским пейзажем, а я посмотрю, на всякий случай, кто наши соседи по купе.
Жарков, не отрываясь, глядел в окно. Ему было радостно и тоскливо. Перед его взором проплывали деревни, низенькие, под соломой и дранкой избушки. Все это было как во сне и пьянило его. Но появилось в пейзаже и нечто новое. Сначала он не мог уловить что. Потом понял — поля. Огромные золотые поля, а не клочки земли, изрезанные бурьянной чересполосицей. На одном из полей он увидел жнейку, которую тянули не лошади, а трактор. «Колхозы… Коллективизация…» — едва не вслух произнес Жарков. На лбу у него выступил холодный пот, когда он подумал, что через четырнадцать дней он опять окажется далеко от своей родины…
— Ганс! — шепнул ему на ухо Габт. — Наши соседи по купе — немцы. Кажется, коммунисты. Едут со всем скарбом. Не иначе — бегут от Гитлера. Это уже неплохо. Национал-социализм еще покажет себя!
Он бросил взгляд в сторону купе проводника, куда вошел какой-то пассажир, и быстро зашептал:
— Черт возьми! Лицо знакомое… Я его где-то видел. И он почему-то на меня изучающе посмотрел. Похоже, за нами наблюдает сотрудник ГПУ.
Достав из кармана трубку, Мюллер с излишним усердием принялся набивать ее табаком.
Габт на минуту задумался, потом решительно сказал:
— Так! Кое-что в программе нам необходимо изменить. Я с вами не должен нигде появляться.
— Что? Как это так? — Мюллер покосился в сторону шефа, который тоже набивал трубку — нервно, просыпая табак. Губы Габта побледнели.
— План надо изменить, Мюллер. Вы поедете в Златоуст на связь с «НС-13» по советскому паспорту, как русский, а мне придется волочить на «хвосте» сотрудника ГПУ. Выходит, вся моя деятельность в России на сей раз парализована. Теперь мне придется сидеть безвыездно в Континентальхаузе или в посольстве и ждать ваших шифрованных сообщений.
— Не преувеличиваете ли вы опасность, Генрих?
— Вернемся в купе, — приказал Габт.
Он был взбешен и обескуражен. Он прекрасно
— Да вы меня не слушаете, Генрих? — вывел его из задумчивости Мюллер-Жарков.
— Напротив, — не зная, о чем идет речь, солидно кивнул головой Габт.
— Как же я теперь приму вашу старую агентуру и передам ее на связь «НС-13»? — терпеливо повторил вопрос Мюллер.
— С вами, Ганс, поедет Борисов, он все знает. А потом вы будете инспектировать агентуру, которую приобрел «НС-13». Поймите, дорогой Ганс! Мне необходимо быть очень и очень осторожным. Я ведь в России не раз бывал. Правда, сейчас никто не знает, что я полковник абвера. Но, согласитесь, глупо рисковать. Думаю, на меня в ГПУ давно уже заведено досье.
Слушая разглагольствования струсившего шефа, Жарков решил, что такой поворот устраивает его во всех отношениях.
Вечером следующего дня экспресс Негорелое — Москва подошел к перрону Белорусского вокзала. Прибывших приветливо встретил Бюхнер. Через полчаса машина с гостями въезжала в ворота Континентальхауза.
…Габту все здесь было знакомо, поэтому, развалившись в кресле у камина, он спросил:
— Вы что, обновили колонны в вестибюле?
— Да, — ответил Бюхнер как можно беспечнее, — пришлось их заменить. Старые обгорели во время пожара.
— У вас был пожар?
— Недели две тому назад.
Габт пытался пошутить:
— Уж не пытались ли поджечь ваш Континентальхауз чекисты?
— Что вы! Это натворил Фишер, — рассмеялся Бюхнер. — Он подвел к сейфам ток высокого напряжения. Произошло короткое замыкание, начался пожар. Пришлось вызвать пожарную команду.
Лицо Габта окаменело, глаза стали ледяными. Под взглядом начальства Бюхнер вытянулся в струнку.
— Почему не сообщили? Почему Кнапп молчал? Вы офицеры немецкой разведки или приготовишки?
Бюхнер как-то сразу осунулся, сник, а Габт побагровел и, не задумываясь особо, осыпал бранью провинившихся. Мюллер с интересом наблюдал эту сцену.
— Вы безмозглые идиоты! — бушевал Габт. — Ведь пожарники могли сфотографировать все ваши помещения.
— Мы от них не отходили, герр Габт, — оправдывался Бюхнер. — А вот Фишер сам их всех незаметно сфотографировал. Вот, пожалуйста…
Бюхнер открыл ящик бюро и передал снимки полковнику. Тот принялся пристально рассматривать их и, перекладывая, остановился на одном. Вдруг лицо его перекосилось. Габт вскочил и прошипел, повернувшись к Мюллеру: