Покушение на шедевр
Шрифт:
Пауэрскорт медлил с ответом. Он не хотел ехать. Не хотел оставлять семью на долгие месяцы, а быть может, и годы.
— Вообще-то я служил почти исключительно в Индии, премьер-министр. В Африке я побывал только раз, и то совсем в других краях.
— Чепуха, дорогой мой, — сказал премьер. — Какая разница, где вы бывали? Нам нужна умная голова. А она у вас есть. Да о чем тут говорить! Макдоннел сообщил мне, что как раз сегодня вы раскрыли тайну очередного загадочного убийства в нашем чертовом Лондоне.
Пауэрскорт понял, что окружен. Он понял, что выбора нет. Впрочем, он знал это с самого начала.
— Я согласен, премьер-министр. Надеюсь, что смогу быть вам полезен. Вы позволите мне высказать одну маленькую просьбу?
— Прошу вас, — отозвался премьер.
— Я хотел бы взять с собой двоих-троих сослуживцев из тех, что были со мной в Индии.
— Пауэрскорт, — улыбнулся премьер, — вы можете взять с собой кого хотите. Оставьте Макдоннелу инструкции, и он обо всем позаботится. Если вы решите, что это принесет пользу делу, можете взять с собой хоть лэндсировских львов [45] с Трафальгарской площади.
45
Лэндсировские львы — скульптурные львы у подножия колонны Нельсона, изваянные знаменитым художником-анималистом сэром Эдвином Генри Лэндсиром (1802–1873).
Два дня спустя Пауэрскорт снова привез детей в Челси — в Дом ветеранов. Старшина Коллинз, который служил с ним в Индии, уже ждал их.
— Значит, ваш папа едет на войну, — сказал он, присев на корточки. Накануне Пауэрскорт прислал ему записку.
— Да, едет. Ему надо разобраться с разведкой, — гордо объяснил Томас.
— Он будет писать много писем премьер-министру, — добавила Оливия, которая получала много писем от бабушки.
— А знаете ли вы, — сказал старшина, улыбаясь детям, — что для этой работы им нужен был лучший из лучших и они искали его по всей стране?
Томас не очень хорошо представлял себе, кто такие эти «они». Наверное, сотни и сотни старшин Коллинзов, прочесывающих страну день и ночь?
— И они нашли папу? — спросила Оливия. — Мама могла бы сразу сказать им, что лучше никого нет.
— Слушайте, дети! Сейчас я вам кое-что покажу, — пообещал старшина. Он повел их по коридору мимо комнат, в которых жили почетные пенсионеры. Томас и Оливия заглядывали внутрь — как и в прошлый раз, они были зачарованы кроватями, убирающимися в стену. — Вот здесь живет капрал Джоббинс — он тоже ездил в Индию, где были мы с вашим папой. И вернулся оттуда. Следующий номер занимает младший капрал Ричардсон, он ездил в Африку и вернулся. Здесь — рядовой Дженкисон, он ездил в Египет и вернулся. А здесь, в конце, — артиллерист Бишоп; он ездил в Афганистан и вернулся. Ну вот, — продолжал он, — а в этой большой комнате мы сейчас будем пить чай. Видите, сколько здесь бывших солдат? Их всех отправляли на войну, и они все вернулись обратно.
Старшина Коллинз усадил Оливию к себе на колено и подвинул ей хлеб с маслом. Больше сотни ветеранов наблюдали за ними с удовольствием и завистью. Томас заметил, что такого вкусного хлеба с маслом он нигде не пробовал. Им дали по куску огромного шоколадного пирога — старшина Коллинз лично позаботился о том, чтобы всем желающим хватило добавки.
— Я был бы рад поехать с вами, сэр, — сказал старшина Пауэрскорту, когда они уезжали.
— Со мной едут почти такие же отличные помощники, как вы, старшина, — проговорил Пауэрскорт. — Уильям Маккензи и Джонни Фицджеральд.
— Боже, помоги бурам, — сказал старшина. — Если к ним едет майор Фицджеральд, им определенно пора сдаваться.
В свой последний вечер в Англии лорд Фрэнсис Пауэрскорт укладывал детей спать. Оливию он нашел на кухне: она смотрела, как кухарка готовит ужин для взрослых.
Пауэрскорт обнял дочь. Она зарылась носом в его плечо. Пока они шли наверх, Оливия желала доброй ночи каждой комнате в доме.
— Доброй ночи, кухарка, доброй ночи, кухня, — сказала она.
— Спи сладко, деточка, — с улыбкой ответила кухарка.
— Доброй ночи, столовая, доброй ночи, стулья, — сказала Оливия.
— Столовая желает тебе очень-преочень доброй ночи, — ее отец был чрезвычайно серьезен.
— Доброй ночи, гостиная, доброй ночи, диван.
— Гостиная с диваном желают тебе приятных снов, — сказал Пауэрскорт.
— Доброй ночи, лестница, — сказала Оливия, все еще прижимаясь к отцовскому плечу.
— Лестница тоже желает тебе спать спокойно, — сказал Пауэрскорт.
Он уже укладывал ее в постель. Она почти заснула.
— Доброй ночи, папа, — прошептала она. Под одеялами ее было почти не видно.
— Доброй ночи, Оливия. — Пауэрскорт наклонился и поцеловал ее в щеку. — Доброй ночи.
Он тихо подождал у кровати, пока дочь заснет. Потом посидел еще десять минут, любуясь ее невинным личиком, молясь о ее счастливом будущем.
Томас попросил, чтобы ему почитали. Он это очень любил. Пауэрскорт взял со стола книжку и начал читать:
— «Сэр Ричард Гренвилл вахту несу берегов Азор. Вдруг шлюпка примчалась — его моряки ходили на ней в дозор. Там, в море, испанские корабли! Их пятьдесят три!» [46]— Что такое дозор, папа? — раздался сонный голос.
— Это разведка, Томас, — прошептал в ответ Пауэрскорт. —
Принять нам бой или не принимать? Скажите нам, добрый сэр Ричард! Никто не хочет зря умирать… И сэр Ричард сказал: нам нельзя отступать, Ведь мы англичане, а значит, мы Не боимся ни дона, ни черта!46
«Месть», баллада А. Теннисона (1809–1892).
Томас снова пошевелился. Он уже почти спал.
— Доны — это испанцы, папа?
— Да, — шепнул Пауэрскорт.
«И звезды зажглись, и стали бледнеть с приходом нового дня, Но не прекращался бой одного с пятьюдесятью тремя. Кто шел на дно, а кто отступал, забрав своих мертвецов… Нас убивали, но мы стократ платили той же монетой. Скажи, бог войны, была ли в веках битва, подобная этой?»Томас не дождался конца сражения. Он заснул. И опять Пауэрскорт просидел десять минут около своего спящего ребенка. Он молился за Томаса. И за его мать. А потом на цыпочках вышел из комнаты.