Покушение
Шрифт:
Речь шла о бароне Курте фон Хаммерштейне, который с 1930 по 1934 год занимал пост командующего сухопутными войсками. Сын генерала, армейский офицер, проходил службу в действующей армии, а затем был откомандирован на Бендлерштрассе.
В кабинете присутствовали и два полковника. Один — Клаус фон Штауффенберг, энергичный, с острым, испытующим взглядом, другой — Мерц фон Квирнгейм, осторожный и сдержанный.
Генерал Ольбрихт, элегантный, непринужденный в обращении, когда хотел, мог быть исключительно приветливым.
— Барона фон Хаммерштейна считали очень хладнокровным человеком, — сказал генерал, фиксируя в памяти каждое изменение в лице молодого офицера. — Рейхсканцлер Брюнинг считал генерал-полковника единственным человеком, способным устранить Гитлера.
— Очевидно, он был прав, — откровенно ответил молодой офицер: он начал догадываться, чего от него хотят. — Я его хорошо помню: он относился ко мне как отец. Еще в тысяча девятьсот тридцать третьем году он предложил рейхспрезиденту фон Гинденбургу арестовать Гитлера и его подручных.
— Это мне известно… — Ольбрихт подбодрил молодого офицера улыбкой: — К сожалению, Гинденбург наложил запрет на предложенную акцию, Старик слепо верил в конституцию и, видимо, полагал, что и Гитлер будет ее соблюдать неукоснительно.
В беседу вступил полковник Мерц фон Квирнгейм:
— Генерал-полковник Курт фон Хаммерштейн-Экворд в начале войны был назначен командующим армией на Западе. Вот он и решил арестовать Гитлера, когда тот прибудет к нему с инспекцией.
— Но Гитлер так и не приехал, — вмешался фон Штауффенберг. — У него, как у крысы, исключительно развит нюх на опасность, поэтому чертовски трудно выманить его из норы, в которой он скрывается. Однако когда-нибудь нам это все-таки удастся, и думаю, что скоро. — И он с обезоруживающей откровенностью спросил: — Хотите принять участие в нашем деле?
— Да, — так же откровенно ответил офицер.
— И выполните любой приказ?
— Все, что потребуется.
— А если, предположим, я вам прикажу арестовать вашего командующего генерал-полковника Фромма, что тогда?
— Я арестую его.
То, что фон Бракведе увидел в собственной квартире, не сулило ничего хорошего. Его ждали брат и Майер, причем с совершенно невозмутимым видом, А капитан хорошо знал, какой это лицедей. Он так мастерски притворялся, изображая доброжелательность, что даже арестованные, которых ожидала смертная казнь, считали его более человечным по сравнению с другими гестаповцами.
— Вот и ты наконец! — вскричал Константин фон Бракведе. — А мы ждем тебя…
Майер широко развел руки, нарочито изображая радость:
— Ожидая вас, мы с вашим братом очень интересно побеседовали.
— Значит, вы уже пытались что-то из него выжать. — Капитан старался показать, что это его развеселило. — И конечно, совершенно напрасно, бессмысленно затратили усилия; этот юноша — образец арийского героя и неисправимого идеалиста. Но в данный момент ему нужно срочно принять душ. А ну-ка, дорогой, исчезни с наших глаз.
Константин покорно кивнул: он привык во всем слушаться старшего брата.
Майер благожелательно посмотрел вслед лейтенанту:
— Отличный парень! Такой приятный и откровенный… Я успел влюбиться в него.
— Оставьте мальчика в покое! — приказным тоном произнес капитан фон Бракведе. — На него еще распространяется закон об охране окружающей среды. Но если вы опять захотите побраконьерствовать в угодьях вермахта, вам лучше иметь дело со мной.
— Согласен, уважаемый. — Майер дал понять, что оценил непринужденную манеру разговора, предложенную капитаном. — Итак, мы беседовали о складе абвера — СМЗ.
На лице фон Бракведе не дрогнул ни один мускул.
— Уж не рылись ли вы в моих бумагах, милейший? Стыдитесь! До такого не опускаются даже старые жулики.
— Но ведь на СМЗ хранится взрывчатка, — Майер понизил голос настолько, что перешел на доверительный шепот, — в том числе английская взрывчатка. Великолепный пластик! И разве кто-нибудь может гарантировать, что с ее помощью мы не взлетим на воздух? Конечно, никто.
— Вы подкинули неплохую мысль, дружище Майер. Может быть, когда-нибудь я узнаю, что вы покрыли себя славой как автор такой замечательной идеи.
Капитан фон Бракведе не без радости заметил, что штурмбанфюрера охватил страх и он не мог его скрыть: правое веко гестаповца начало подергиваться. «Если на его верхней губе, — подумал капитан, — выступят капли пота, значит, душа совсем ушла в пятки. К сожалению, пока до этого не дошло».
— Вы довольно опасно шутите, — признался Майер нарочито сердечным тоном. — Мне, конечно, известны ваши трюки. Вероятно, если я отправлюсь на СМЗ, то по вашей накладной мне выдадут ящик коньяка. Не так ли?
— Ящик шампанского, — поправил его граф.
Штурмбанфюрер Майер устало откинулся в кресле и сказал:
— Боюсь, вы недооцениваете мои побудительные мотивы. — Его слова прозвучали как интимное признание. — Я совсем не собираюсь ставить вас в затруднительное положение. Наоборот, я хочу сотрудничать с вами, как в добрые старые времена.
— Нет, у вас, мой милый, на уме совсем другое. — Капитан начал обмахиваться серо-зеленой накладной: в комнате было очень душно. — Мне кажется, вы хотите вырвать у меня согласие на иное сотрудничество…
— Что вы! Да разве у меня могла возникнуть подобная мысль? — Эти слова прозвучали как апофеоз солдатской дружбе. — В конце концов я знаю, с кем имею дело! Более того, я всего лишь намекал, что нуждаюсь в вашей помощи или совете, ведь вы профессионал.
Граф Бракведе аккуратно сложил накладную и убрал ее в бумажник:
— Так-то оно лучше. Впрочем, я ожидал услышать от вас нечто подобное. Итак, вы хотите еще глубже сунуть свой нос в дела вермахта и разнюхать, что же происходит на Бендлерштрассе. И при этом вы надеетесь на мое пособничество.