Поларис

Уэлдон Фэй

По просьбе Тимми она прочла книгу об уходе за собаками, и он сказал:

— Раньше, когда я уходил в море, Томпсона забирал брат, но теперь у меня есть ты, и я оставлю его на тебя.

Но вот пришел сентябрь, а с ним — первый холодный, сырой день; они затопили камины и сами удивились, что крыша не течет и ветер не гуляет по дому. Телефон зазвонил в шесть утра, Мег, едва очнувшись ото сна, услышала, как Тимми отвечает: «Есть, сэр!» — и подумала, что все это ей снится, но живого тепла рядом не ощущалось, и она увидела, как Тимми, худой, голый, вытаскивает из-под кровати чемодан. Потом он надел форменную голубую рубашку, носки, и Мег заметила, — или

это ей показалось? — что Тимми вложил пистолет в портупею, накинутую поверх рубашки, а потом натянул шерстяную фуфайку. Можно ли вообразить себе что-нибудь отвратительней этой страшной черной штуки — пистолета? Конечно нет! И вдруг ей показалось, что Тимми похож на механического солдатика из детской настольной игры — того, бородатого. Такие же дерганые движения. Мег закрыла глаза. Тимми наклонился и поцеловал ее.

— Не уходи! — закричала она в панике. — Не уходи!

— Но кто-то должен, — сказал он.

— Что должен — землю взорвать?

— Нет, дорогая моя, — терпеливо сказал Тимми, — спасти землю от ядерной смерти. Если тебе хотелось порассуждать на эту тему, у тебя было целых четыре месяца. Начинать разговор сейчас — нечестно, мне надо идти.

— Но ведь приказ сообщают заранее!

— Никогда — из соображений безопасности.

Лицо Тимми снова стало чеканно-строгим, но не угловатым, как у механического солдатика, а благородным и суровым, как на памятнике у входа на Военное кладбище, где стоят простые белые кресты — горькое напоминание живым о напрасно загубленных жизнях.

— Присматривай за Томпсоном! — наказал ей Тимми и вышел, оставив за дверью Томпсона и, конечно, ее, но Мег чувствовала, что на первом месте для него — Томпсон. Она глянула в окно; Тимми ехал на велосипеде, подскакивая на каменистой дороге, вниз, в окутанную туманом долину, и потом скрылся в белой пустоте большого мира.

Тимми оставил свой велосипед караульному. Тот поставил его возле нового восьмискоростного гоночного автомобиля матроса Дейли и обещал смазывать каждую неделю.

— Поторопитесь, сэр, — сказал офицер службы безопасности, — вас ждут. «Поларис» уходит в автономное плавание, только штурмана, говорят, и не хватает.

Подлодки с ядерными ракетами на борту перед тем, как выйти в море — а выходят они в разное время и в самых разных погодных условиях, — устраивают пробный прогрев двигателей, запуская их на полные обороты. Но чтобы весь берег не смог определить по внезапному грохоту, когда «Поларис» отправляется в дальний поход, двигатели время от времени работают вхолостую на полную мощность — для маскировки. Грохот, сотрясающий море и песчаный берег, где играют дети, может, что-то и значит, а может, и нет. Никто не хочет ломать над этим голову.

Англия имеет пять подлодок, оснащенных ядерными ракетами; они-то и составляют независимые британские ядерные средства устрашения. «Поларисы» располагаются на своей, английской, базе. Она нужна им точно так же, как людям собственная постель. «Поларисы» огромны, как киты. Спрятать их невозможно, поэтому они стараются брать неожиданностью. Теоретически каждый «Поларис» возвращается на базу месяца через три под покровом темноты — обычно в ранние предутренние часы. Первый экипаж тихо разъезжается по домам — на машинах или велосипедах. Второй экипаж по экстренному звонку тут же выскакивает из постелей и прибывает на борт, по возможности незаметно. Служба безопасности предпочла бы расселить всех моряков в казармах для вящего соблюдения военной тайны, но это не в ее власти. Нельзя беспредельно давить на подводников, иначе кто пойдет в подводники? На «Поларисах» должны служить нормальные люди, а житейская мудрость гласит: единственный способ не свихнуться (по крайней мере для мужчин) — это секс, секс, еще раз секс и множество детишек. Так что служба безопасности вынуждена мириться с женатыми; она, конечно, разместила бы всех на базе (раз уж нельзя в казармах), но не возражает, если кому-то из моряков вздумается поселиться с женой в горах, в развалившемся фермерском доме. Хлопот с ними больше, вот и все.

Вместо того чтоб поспешить на борт, Тимми попросил разрешения позвонить домой жене.

— Вы молодожен, сэр, если не ошибаюсь? — Офицер службы безопасности сам набрал номер. Он воспользовался кодом, обозначенным в особом списке. Зачем рисковать понапрасну? Услышав сигнал, он передал трубку Тимми.

— Мег, как ты? — спросил Тимми.

— Я в постели, — ответила Мег. — Томпсон со мной, а не внизу и лижет меня в лицо.

— Береги себя, — сказал Тимми, — и думай обо мне каждое утро в одиннадцать тридцать.

— Я все время буду думать о тебе.

— И все же в одиннадцать тридцать постарайся сконцентрировать на мне все мысли; на лодке в это время относительно спокойно, и я поймаю сигналы.

— А это разрешается? — не без горечи спросила Мег. — Разве телепатия не нарушение безопасности?

— Все зависит от того, как распорядиться полученной информацией, — совершенно серьезно ответил Тимми.

— Откуда ты звонишь?

— Из автомата неподалеку — я вижу пристань, вижу, как блестит море. А как наверху — прояснилось?

— Прояснилось. — Мег глянула в окно на ясный день, разливший свет по осенним горам, и почувствовала, как боль разлуки и злость стихают. И все же не сдержала раздражения — По-моему, эта ваша игра в безопасность — ерунда.

— Не так уж много времени на нее уходит, — сказал Тимми. — И лучше не касаться этой темы.

— Мне наплевать, кто нас подслушивает, — заявила Мег. — Самый надежный способ притомить слухачей — заморочить их подробностями. Кстати, позвоню-ка я кузине — ее приятель, кажется, работает в русском посольстве — и поплачусь: мол, муж бросил меня одну и отбыл на боевое патрулирование.

— Дорогая моя, — вкрадчиво начал Тимми, — запомни две вещи: во-первых, мы не сразу выходим в море, некоторое время лежим на дне залива, а во-вторых, — ты сама в этом убедишься — по нашему телефону ты никому не сможешь позвонить — по крайней мере в ближайшее время. Все это — для нашего же блага. Ведь ты хочешь, чтобы я благополучно вернулся домой?

Его слова утихомирили Мег.

— Конечно, — молвила она наконец слабым голосом. — Мой милый, я люблю тебя и каждое утро в одиннадцать тридцать буду думать о тебе, и ты тоже меня вспоминай.

— Точнее — в одиннадцать двадцать восемь. Две минуты мысленно обращайся ко мне. Каждый день — поминальное воскресенье! [2] А теперь я должен идти. Может, мне и не стоило звонить домой. Но я ушел — как бы тебе сказать, будто я только моряк, а все человеческие переживания мне чужды, но я хочу, чтоб ты знала: человеческое начало всегда побеждает, и, дорогая…

— Да, да…

— Если Томпсон вдруг поймает кролика, обязательно дай ему таблетки от глистов. И от ленточных, и от аскарид: собаки набираются глистов во время охоты. Помнишь, в книге об этом пишут?

2

Ближайшее к 11 ноября (дню перемирия) воскресенье, когда в церквах служат панихиды по воинам, павшим во время первой и второй мировых войн.