Полая игла
Шрифт:
— Многообещающе звучит, не правда ли? Как вы считаете, мой дорогой?
Я так и подскочил в кресле. Рядом со мной на стуле сидел неизвестный господин.
Вскочив, я оглянулся в поисках оружия. Однако незнакомец выглядел вполне безобидно, и я счел за лучшее взять себя в руки и подойти к нему.
Моим гостем оказался молодой человек с энергичным лицом, длинными светлыми волосами и короткой, чуть рыжеватой бородкой, разделенной посередине на два острых конца. На нем был костюм, напоминающий строгие одежды английского священника, и
— Кто вы такой? — строго спросил я. И так как он не отвечал, снова задал тот же вопрос: — Кто вы такой? Как вы сюда попали? Что вам здесь нужно?
Он поглядел на меня:
— Не узнаете?
— Нет! Нет!
— А вот это уже весьма любопытно! Ну, подумайте… один ваш знакомый… особый такой знакомый…
Я схватил его за руку:
— Ложь! Вы не тот, за кого себя выдаете! Неправда!
— Почему же тогда вы сразу подумали именно о нем? Ведь, может быть, речь идет о ком-то другом? — рассмеялся он.
О, этот смех! Звонкий и молодой, веселый и немного ироничный, так часто тешивший меня когда-то. Я вздрогнул. Возможно ли это?
— Нет-нет! — взволновался я. — Не может быть.
— Не может быть, что я — это я, потому что я умер, а вы не верите в воскресение из мертвых? — И снова засмеялся. — Разве я из тех, кто умирает? Скончаться от пули в спину, выпущенной девчонкой! Что-то вы меня недооцениваете! Уж никогда бы не согласился на такой бесславный конец!
— Значит, это все-таки вы? — в волнении, все еще не веря, бормотал я. — Что-то я вас не узнаю…
— Ну тогда, — весело воскликнул он, — я могу быть спокойным — если даже единственный человек, которому я показался в своем истинном обличье, не может меня узнать, то никто другой, увидев меня таким, каков я сейчас, тем более не узнает, даже если я буду выглядеть так, как на самом деле, хотя, кто знает, как я выгляжу на самом деле…
Понемногу в голосе зазвучали знакомые нотки, послышался давно забытый тембр, я начал узнавать и глаза, и выражение лица, и всю его повадку, да и самого Люпена, чьи черты проступили сквозь маску, которую он на этот раз пожелал на себя надеть.
— Арсен Люпен, — прошептал я.
— Да, Арсен Люпен, — воскликнул он, поднимаясь. — Единственный и неповторимый Люпен по возвращении из царства теней. Ведь говорят, я долго агонизировал, а потом скончался в каком-то склепе. Арсен Люпен, живой, как никогда, как всегда, деятельный, счастливый и свободный, задавшийся целью как можно полнее воспользоваться своей независимостью в том мире, где ему до сих пор сопутствовали везение и успех.
Теперь засмеялся я.
— Вижу, вижу, это, конечно, вы. Сегодня вы, кажется, повеселее, чем в тот день в прошлом году, когда я имел удовольствие видеть вас в последний раз. Мои поздравления.
Я намекал на последний его визит ко мне после истории с диадемой [1] , на неудавшуюся женитьбу,
— Не надо об этом, — сказал он, — прошлое далеко.
— Это было всего год назад, — возразил я.
— Десять лет назад, — заявил мой гость, — в жизни Арсена Люпена год идет за десять.
1
«Арсен Люпен» — пьеса в четырех действиях.
Решив не настаивать, я переменил тему беседы:
— Как же вы все-таки вошли?
— Бог мой, да как все люди, через дверь. Не увидев никого в холле, я прошел в гостиную, вышел на балкон — и вот я здесь.
— Пускай, но ключ… У вас ведь не было ключа.
— Вы же знаете, для меня не существует замков. Мне нужна была ваша квартира, и я пришел.
— К вашим услугам. Мне уйти?
— О, ни в коем случае, вы не будете лишним. Осмелюсь даже предположить, что ожидается весьма интересная встреча.
— Вы кого-нибудь ждете?
— Да, я здесь назначил свидание на десять часов.
Он вынул часы.
— Уже десять. Если телеграмма пришла вовремя, он не замедлит…
В вестибюле раздался звонок в дверь.
— Что я вам говорил? Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам открою.
С кем же, черт побери, мог он назначить встречу? При какой драматической или комической сцене доведется мне присутствовать? Раз уж сам Люпен назвал встречу небезынтересной, значит, это будет нечто из ряда вон выходящее.
Спустя минуту он появился в комнате, пропуская вперед худого, высокого, очень бледного молодого человека.
Не говоря ни слова, с некоторой торжественностью, сбивавшей меня с толку, Люпен зажег все электрические лампы. Комнату залило ярким светом. И тогда двое мужчин пристально взглянули друг на друга, как будто стремились глубоко проникнуть глазами один в другого. Волнующим было зрелище их молчаливого, серьезного поединка. Кто бы мог быть этот посетитель?
И как раз в тот момент, когда я уже начал догадываться, кто это, узнав его по совсем недавней фотографии в газете, Люпен обратился ко мне:
— Дорогой друг, разрешите вам представить господина Изидора Ботреле.
И, обернувшись к молодому человеку, начал так:
— Премного вам благодарен, господин Ботреле, во-первых, за то, что вы были так любезны, получив мое письмо, отложить свои разоблачения до нашей с вами встречи, и, во-вторых, за то, что так мило согласились прийти сюда.
Ботреле улыбнулся.
— Хотелось бы отметить, что любезность моя в основном заключается в повиновении вашим приказам. Угроза, содержащаяся в письме, о котором вы говорили, возымела тем большее действие, что она касалась не меня, а моего отца.