Полая игла
Шрифт:
— Вперед, Шароле!
Изидора не оставляло неприятное ощущение, которое испытываешь, спускаясь в лифте, такое чувство, будто под вами разверзлась земля, ощущение падения в пустоту. Однако на этот раз разверзалась водная толща, они медленно погружались в пустоту…
— Думаешь, тонем? — пошутил Люпен. — Не беспокойся… Мы лишь спускаемся из верхнего грота, откуда начали плавание, в меньший, в самом низу, наполовину выходящий в открытое море. Когда спадает прилив, туда можно войти, его знают все сборщики ракушек… Ага! Десятисекундная остановка! Поехали… здесь такой узкий проход… как раз для подводной лодки…
— Но ведь, — поинтересовался Ботреле, — как
— Ошибаешься, Ботреле! Свод маленького, общеизвестного грота закрывается в часы отлива выдвижным потолком одного цвета со скалой. Во время прилива вода, поднимаясь, сама убирает потолок, возносит его наверх, а при отливе, спадая, отпускает на верхнюю часть грота. Вот почему, когда прилив, мне удается выплыть этим путем. Гениально, а? Это мой друг Биби придумал. Конечно, ни Цезарь, ни Людовик XVI — словом, никто из моих предшественников не мог пользоваться гротами, ведь у них не было подводной лодки… И поэтому все они были вынуждены довольствоваться лесенкой, что вела из большого грота в малый. Ну а я сломал ее и установил тут свой подвижный потолок. Теперь вот дарю его Франции. Раймонда, дорогая, погасите лампу, что около вас… она нам уже не понадобится… напротив…
И верно, при выходе из грота их встретил неяркий свет, казавшийся отражением самой воды. Он проникал внутрь кабины через два иллюминатора и большой стеклянный купол, выходящий на палубу, сквозь который легко можно было наблюдать за всем, что происходило в верхнем водном слое.
Вскоре над ними мелькнула какая-то тень.
— Наступление начинается. Вражеский флот окружает Иглу. Однако, хоть она и полая, интересно, как они собираются туда попасть? — Люпен приставил трубу ко рту: — Не подниматься на поверхность, Шароле. Куда мы идем? Но я же тебе говорил, в Порт-Люпен… и на полном ходу, слышишь? Чтобы причалить, нужно глубоководье… ведь с нами дама.
Они шли меж подводных скал. Вытянувшиеся вверх густые темные заросли водорослей, покоряясь глубоководному течению, грациозно покачивались, то распрямляясь, то вытягиваясь в сторону, подобно волосам на воде. Вот появилась еще одна тень, подлиннее…
— Миноносец, — объявил Люпен. — Сейчас подаст голос пушка. Что же замыслил Дюгэ-Труэн? Решил бомбардировать Иглу? Ах, Ботреле, как много мы потеряем, не увидев встречи Дюгэ-Труэна с Ганимаром! Слияния сухопутных и морских сил! Эй, Шароле! Ты что, уснул?
Между тем двигались они довольно быстро. Песчаные пляжи сменились скалистой местностью, показались утесы, обозначавшие правую границу Этрета, за ними — Нижние Ворота. От носа лодки врассыпную бросались рыбы. Одна из них, посмелее, вплотную подплыла к иллюминатору и разглядывала людей большими неподвижными глазами.
— Вперед, в добрый час, — смеялся Люпен. — Ну, что скажешь о моей ореховой скорлупке? Ничего, а, Ботреле? Помнишь историю семерки червей [9] , грустный конец инженера Лакомба? Я тогда покарал убийц и отдал государству документы и чертежи новой подводной лодки — очередной подарок Франции от Люпена. Так вот, там, среди чертежей, я нашел и этот подводный катерок и, конечно, оставил его себе, благодаря чему мы сегодня с тобой смогли совершить наше маленькое путешествие.
9
«Арсен
— Эй, всплывай, опасность миновала! — крикнул он Шароле.
Лодка быстро вынырнула на поверхность, из воды показался ее стеклянный купол. Беглецы оказались теперь в миле от берега, вне пределов видимости, и Ботреле мог сам убедиться, с какой головокружительной быстротой продвигались они вперед.
Вот проскочили Фекан, а за ним и все остальные нормандские пляжи: Сен-Пьер, Птит-Даль, Велет, Сен-Валери, Вель и Кибервиль.
Люпен все шутил, а Ботреле без устали смотрел и слушал, полностью подпав под очарование его остроумия, жизнерадостности, ироничной беззаботности, забавного ребячества.
Молодой человек наблюдал и за Раймондой. Та все хранила молчание, прижавшись к своему кумиру. Она взяла руки Люпена в свои и время от времени поднимала на него взгляд, полный обожания. Но в пальцах молодой женщины Ботреле заметил легкую дрожь, а в глазах ее все росла какая-то грусть. И это было как печальный немой ответ на все выходки Люпена. Словно его сарказм, легкие, беззаботные речи болью отдавались в ее сердце.
— Замолчи, — шепнула она, — смеяться сейчас значит бросать вызов судьбе. Сколько еще ждет нас несчастий!
У самого Дьепа пришлось снова погрузиться, чтобы пройти незамеченными мимо рыбацких судов. И спустя двадцать минут, подойдя к берегу, их лодка вошла в маленький порт во впадине меж скал, вынырнула на поверхность и наконец причалила к молу.
— Порт-Люпен, — объявил Арсен.
— Место это, оказавшееся в пяти лье от Дьепа и в трех лье от Трепора, справа и слева прикрытое обрушившимися со скалы камнями, было пустынно. Маленький пляж покрывал желтый ковер мелкого песка.
— На берег, Ботреле… Раймонда, твою руку… Шароле, плыви обратно к Игле взглянуть, что там происходит у Ганимара с Дюгэ-Труэном. К вечеру вернешься, расскажешь. Хочу знать, чем все это кончится.
Ботреле очень любопытно было узнать, каким образом он собирается выбраться из своей замурованной валунами бухточки, именовавшейся Порт-Люпен, однако тут на глаза ему попалась металлическая лестница, приставленная к утесу.
— Изидор, — сказал Люпен, — если ты хорошо знаешь географию и историю своей страны, то поймешь, что мы находимся в Парфонвальском ущелье, в коммуне Бивиль. Больше ста лет назад, 23 августа 1803 года, здесь, во Франции, высадился Жорж Кадудаль с шестью сообщниками, собиравшийся выкрасть первого консула, Бонапарта. Они поднялись наверх по дороге, которую я сейчас тебе покажу. Позднее обвалы разрушили эту дорогу, но Вальмера, известный под именем Арсен Люпен, на свои деньги ее восстановил. Он же приобрел ферму Невийет, где заговорщики провели первую ночь и где, удалившись от дел, безразличный ко всему происходящему в мире, отныне вместе с матерью и женой он и будет проживать, как всякий уважающий себя помещик. Джентльмен-взломщик умер — да здравствует джентльмен-фермер!
Вверху железной лестницы начиналось узкое место — намытый дождевыми водами крутой овражек, из глубины которого выступали ступени с перилами по бокам. Перила, как объяснил Люпен, были тут сделаны вместо длинного каната, прикрепленного сверху к сваям, по которому некогда местные жители спускались к взморью. Еще полчаса подъема, и наконец они вышли на плато, расположенное неподалеку от землянок, где обычно скрываются таможенники. И верно, за поворотом тропинки ждал их инспектор таможенной охраны.