Полдень, XXI век, 2009 № 02
Шрифт:
Не нравилось Нечаеву происходящее, какая-то глупая и необязательная фантастика путала все расследование. Модификанты эти… Ангелы, понимаешь, Медника… Он повторил эти слова вслух. Звучало.
Где-то около шести часов вечера позвонил незнакомый мужчина.
— Здравствуйте! Мне нужен оперуполномоченный Евграфов. Вообще-то он мне давал два телефона, но первый, к сожалению, не отвечает.
— У вас к нему дело? — спросил Нечаев. — Я его начальник.
— Вот и хорошо, — сказал мужчина. Голос у него
— Разумеется, Матвей Ипполитович, — оживился Нечаев. — Вы хотели что-то передать Евграфову? Можете сказать мне, я обязательно передам.
— Уж пожалуйста, — согласился старик. — Не знаю, насколько это будет интересно ему и поможет ли в расследовании этого ужасного убийства, но я, знаете ли, вспомнил еще одну деталь из нашей беседы с этим самым Ильей. Вы понимаете, о ком идет речь?
— Да, да, я слушаю вас, — поторопился ответить Нечаев.
— Так вот, еще он очень интересовался, из каких… э-э-э… сосудов пили в начале первого века.
— И что же?
— У меня была прекрасная книга Германа Вейсса «История цивилизации». Прекрасное английское издание конца девятнадцатого века, с массой качественных иллюстраций. Знаете, мы недурственно провели время, рассматривая и обсуждая их. И мне казалось, что этот Илья очень хочет меня еще о чем-то спросить. Но он так и не решился.
— И все? — несколько разочарованно поинтересовался Нечаев.
— Мне кажется, его интересовал какой-то определенный сосуд, — уже сухо сказал антиквар. — И, кажется, из иллюстраций он вынес какое-то представление о нем.
— Теркин, ты меня достал, — утомленно сказал Примус.
Подумал немного и пригрозил:
— Дождешься, посажу тебя в камеру к пидорам, пусть они, как в старину выражались, твой афедрон обнюхивают! Смотри, ведь опустят по полной программе. Будешь потом улик пчелиный на заднице от знакомых прятать!
— Начальник, — проникновенно сказал сидящий на стуле человечек. — Я же, как на духу…
— Ну, и как ваша беседа движется? — поинтересовался Нечаев, входя в кабинет и придвигая к себе стул. Сел и принялся внимательно разглядывать Теркина. Тот попробовал нагло перехватить его взгляд, но не выдержал, смутился, опустил глаза и заерзал на стуле.
— Брешет, товарищ полковник! — сказал Примус. — Мне с ним даже разговаривать не хочется.
Нечаев взял со стола скульптурку, некоторое время молча разглядывал ее.
— Знаете, что он придумал? — пожаловался Евграфов.
— Знаю, — сказал Нечаев. — Ехал в автобусе, увидел кем-то забытый сверточек, ну, не удержался, развернул, — он показал Теркину скульптурку. — Для Бронислава Дмитриевича из всех видов искусств важнейшим является матерная частушка, поэтому он особо раздумывать не стал, а оттаранил находку в антикварный магазин, сдал ее и урвал свой законный кусок. Или второй вариант —
— В парке, товарищ полковник, в парке, — сказал Примус.
— Да так оно все и было! — взмахнув руками, воскликнул Теркин. — Мамой клянусь, гражданин начальник. В горсаду это было, рядом с кафе «Огонек». Дай, думаю, на скамеечке посижу, может, кто из знакомых пройдет. Сел на скамеечку, сижу, вижу, газетка лежит. Ну, я решил посмотреть, что там в мире происходит. Потянул я газетку, а там…
— А там мешок со звездюлинами лежит! — перебил Примус. — Вот-вот развяжется!
— Погоди, Коля, — мягко сказал Нечаев. — Пусть человек выскажется. Мы-то знаем, что он врет, и знаем — почему он врет.
— Мне больше нечего сказать, — смиренно опустил голову Теркин. — Валяйте, бейте, сажайте, если у вас такое право есть. Конечно, у Теркина две судимости, ему веры нет!
— А врет он, — сказал Нечаев, не обращая внимания на жулика, — потому что не хочет пожизненное получить. Раньше бы ему просто лоб зеленкой намазали, а теперь государство добренькое, придется Брониславу Дмитриевичу белым лебедем плавать, пока время не подойдет деревянный бушлат примерить!
— Это почему? — острым глазом покосился задержанный.
— А чего ж тебе, убийство уважаемого человека с рук сойдет? — удивился Нечаев. — Нет, брат, отмерит тебе наш самый справедливый и гуманный суд на полную катушку.
— Он думает, что ему премию выпишут! — ехидно сказал Примус.
— Какое убийство, мужики! — видно было, что Теркин побледнел. Проняло его, значит. — Какое убийство?
— Убийство уважаемого доктора Медника, — сказал Примус. — Ты что, даже фамилии убиенного не знаешь? Ну, и убийцы пошли — мочат уважаемых граждан и фамилии не спрашивают! Нет, вы представляете, товарищ полковник?
— Какого доктора! — заорал задержанный и даже со стула вскочил. — Нашел я эту хрень, нашел! Не повесите вы на меня своего «глухаря»! Вам, ментам, лишь бы отчитаться, что дело раскрыто, а уж кто убивал, вам вообще дела нет!
— Вот эта штучка, — Примус подкинул на руке символ Сферических Мистерий, — была куплена за две с половиной тысячи рублей гражданином Медником Ильей Николаевичем в антикварном магазине на Пражской. Мы гражданина Медника нашли в квартире с ножиком в спине. А через три дня ты эту штучку сдал в тот же самый магазин. Продавец тебя опознает, будь спокоен, он данные с твоего паспорта в акт аккуратно переписал.
— Вот гнида! — пробормотал задержанный.
— Ты про тысячу рублей? — мгновенно сориентировался Примус. — Правильной дорогой идешь, товарищ Теркин. Колись дальше!
— А нечего мне колоться, — пробурчал задержанный, подбираясь. — Нашел я ее, нашел! Докажите, что не так!
— А что нам доказывать, — пожал плечами Нечаев. — Вещичка из квартиры — вот она. И пальчики твои на хате остались. Наследил ты, Теркин!
— Врешь! — Теркин сел на стул. — Там моих пальчиков быть не может, я на хате не был.