Полдень XXI век, 2011, № 02
Шрифт:
В лицо пахнуло теплом.
«Костер, что ли, развели? Придурки, я же задохнусь! А вроде дыма нет. Нет, греться не буду. Покурю — и домой. Стакан прямо сразу вмажу, с порога, не раздеваясь. Потом в душ. Была бы только горячая вода. Час буду отмываться от этого дерьма. Зубы почищу. Все провоняло. Потом за стол. Серый, небось, уж похмеляется вовсю. А то и отрубился. Да и хрен с ним. Мне бы только до дома добраться… Открою кильку, и с зеленым лучком…»
Вовка сплюнул тягучую слюну, вытянул руки вперед. Сейчас телефонисты вытащат его.
Вовка ухватился за края трубы, зажмурил глаза от яркого света, из последних сил подтянулся и, извиваясь, вывалился из прокола.
Он лежал, закрыв глаза, и ни о чем не думал. Просто лежал на теплой земле, подставив грязное лицо горячим лучам солнца. Он слышал близкое жужжание пчелы, хлопочущей над цветком.
«Господи, как хорошо. Тепло и хорошо. Погоди. Какие пчелы? Сейчас же конец октября!»
— Мам, смотри, папа пришел, — сказал Светкин голос.
— Он не пришел. Он к нам на брюхе приполз, — это уже Оля. — Вов, хватит валяться, иди, мойся, обед стынет. Пойдем, доча. Папа грязный весь.
«Что значит на брюхе? Приполз! И вообще…»
Вовка открыл глаза. Пошатываясь, встал. И остолбенел.
Лето. Белый домик под зеленой крышей стоит как раз там, где всю жизнь торчал серый барак-общага. Нет и других бараков, и сараек, и гаражей, и куч мусора с непременными курами. Нет здесь и холодной осени.
Зеленая поляна с березами и множеством полевых цветов. Домик, сад и гараж с открытой створкой ворот; виднеется багажник красной «копейки». Толстый кот лежит на крыше терраски, подставив солнцу рыжий пятнистый живот. Сухая грунтовая дорога соединяет дом и автотрассу.
Оля, одетая в простое домашнее платье, идет по тропке к дому. Ее толстая коса достает до талии. Светка, в сарафанчике и сандаликах, с бантиками на голове, приплясывает рядом, держа маму за руку.
Вовка хотел… но язык онемел, он захрипел что-то нечленораздельное, потом овладел собой и забормотал им вслед:
— Я… я завтра… я приду… поймите… так неожиданно… я не могу сейчас… я обещал Сереге… нехорошо получится, человек ждет, я не могу, я приду, приду, обязательно приду…
Оля обернулась. Он увидел ее лицо, такое милое, как тогда, много лет назад, в пору школьной влюбленности. Ее взгляд ничего не выражал. Она сказала равнодушно:
— Как хочешь.
Сказала очень тихо, неслышно, но он понял по движению ее губ. Ему так хотелось выпить, а здесь этого не будет. Никогда.
И вообще, все это только кажется.
Вовка резко повернулся и стал карабкаться на крутую насыпь, по жухлой скользкой траве, к рельсам, на ту сторону, где завод, где осталась реальность. Но проклятый кабель не пускал. Вовка рванул собачку молнии, она оторвалась. Тогда он порвал молнию снизу, дернув полы куртки в разные стороны. Выхватил бокорезы, откусил ненавистную «десятку» и быстро, на четвереньках, взлетел на пути. В лицо ударил ледяной ветер. Завод стоял, где всегда.
— Вован, ты че? Испугался? Не иначе, в трубе чертей повстречал!
— Да погодите ржать! Может, плохо с ним. Газу надышался. Володь, ты как?
Вовка обернулся. Волшебное видение исчезло. Бараки, сарайки, куры. Все как всегда. И ребята внизу. Телефонисты. И костер.
Он молча спустился, прошел мимо, не говоря ни слова, и побежал в общагу. Быстро!
Первая — колом. Вторая — соколом. Быстро — в душ!
Когда очнулся Серега, Вовка уже храпел.
С днем рождения!
Пообщаться удалось только в воскресное утро.
Сидели в Серегиной комнате. После второй Вовка расчувствовался и рассказал о своем видении.
— Как тебя, Серый. Я их видел, вот как тебя сейчас. И «копейку» в гараже. Конкретно.
— Володь, ты сколько не пил-то? Месяц? Это она запоздала.
— Кто — она?
— «Белочка» твоя.
— Да брось ты! Я ж трезвый был.
— Пральна, — Серега макнул в соль стрелку зеленого лука и сунул ее в рот, — она по трезвянке и приходит. Обычно на третий день. Или четвертый. У кого как. У меня на четвертый было. Ночью проснулся, а она стоит в комнате. Женщина в белом. Медсестра. Или врач. Вот как тебя видел. И тоже разговаривал. А дверь закрытая была!
— Серега, тут совсем другое. Не так уж я и пью, чтобы «белка» пришла.
— Тоже пральна. Ты вот скажи: это ведь глюк был? Согласен?
— Ну… конечно.
— Вот. А теперь поищем причину. «Белочка», я тебе, друг мой, скажу, у каждого алкаша внутри сидит. Не возражай. Выйдет она или нет — от тебя зависит. Ты, к примеру, бухаешь не так много, чтоб глюки явились. Но тут ты просто вышел из колеи. Нервотрепка — раз. Надышался дряни — два. Испуг и стресс — три. Холод и усталость — четыре. Мало? Психика тоже не железная. Она и отреагировала. Кино тебе показала. Наливай!
Вовка закусил холодной картошкой. Подцепил кильку.
— И что теперь?
— А ничего. Живи, как живешь, — Серега потянулся, — в прокол только больше не лазь. И ни хрена с тобой не будет.
В среду Вовка вышел на работу. После этого случая он стал задумчивым и молчаливым. Часто во время работы внезапно замирал и долго, не мигая, смотрел в одну точку. Часто ошибался, играя в «козла». Потом вообще играть перестал.
«Эх, как же я прокололся…»
Конец ноября оказался суров. Морозы и метели, без оттепелей.
Электрик Иволгин пропал после получки. Сначала никто не волновался: Вовка иной раз «зависал» у друга в городе, никому ничего не сказав. Мобильник купить он так и не собрался. Потом приблудная собака, которую подкармливали обитатели общежития, стала выть у прокола. Тогда и вызвали участкового.
Спасатели долго не могли достать окоченевшее тело из трубы. Одежда вмерзла в ледяную грязь.
Приехали Вовкины родители.
Лейтенант в их присутствии осмотрел комнату и нашел записку: