Полдень, XXI век (апрель 2011)
Шрифт:
Замыкала процессию девочка лет семи в костюме феи, которая несла в одной руке жезл, оклеенный серебряными звездочками, а в другой – нечто среднее между шапкой Мономаха, чалмой и шутовским колпаком.
Короче, это было сказочно. Зал замер.
Процессия двигалась медленно. Чтобы пройти несколько метров до помоста, жрице потребовалась целая минута. Наконец она взошла на сцену, а ее маленькая свита выстроилась вдоль барной стойки. Прожектор погас и вновь зажглись софиты. Деметра сделала шаг вперед и объявила: – Верховный демиург, мастер силлаботонических практик и король полтергейста Владимир Пирошников!
Вся
Деметра обеими руками подняла головной убор и водрузила его на Пирошникова. Затем она, двигаясь, как в замедленном кино, приняла от феи жезл и вручила его Владимиру. И наконец, опустив обе ладони в чаши, она зачерпнула воды с лепестками и окропила демиурга.
Все это происходило под музыку первой части «Лунной сонаты» Бетховена.
Закончив обряд посвящения, она сделала шаг назад. Пирошников понял, что сейчас его выход. Лицо было мокрым от воды, на пиджак налипли лепестки розы, но поделать с этим ничего было невозможно. Он выдвинулся вперед, приподнял жезл и начал, завывая:
Зачем клубится вихрь в овраге, Вздымает листья, пыль несет, Когда корабль в недвижной влаге Его дыханья жадно ждет? Зачем от гор и мимо пашен Летит орел, тяжел и страшен, На чахлый пень… Спроси его. Зачем Отелло своего Младая любит Дездемона, Как месяц любит ночи мглу? Затем, что ветру, и орлу, И сердцу девы нет закона… Таков поэт!..Пирошников остановился и взглянул в зал. Сотни глаз смотрели на него из темноты. Минута была прекрасна. И прервал ее женский пронзительный крик:
– Вы не поэт! Вы самозванец! Убирайтесь!
Одновременно над толпою, где-то в ее середине, взметнулась рука с чем-то белым. И это белое полетело в Пирошникова.
Способность мгновенно реагировать на неожиданность – есть величайшее человеческое достоинство. Она дает возможность выигрывать сражения, счастливо избегать опасности, становиться лидером, наконец.
Кандидат в демиурги должен обладать реакцией классного футбольного вратаря.
Если бы летящий предмет ударился в грудь Пирошникову или, того хуже, сбил его чалму Мономаха – ничего бы не помогло. Это был бы провал силлаботонических практик. Но Пирошников поймал этот предмет, оказавшийся женской кроссовкой, одной левой рукой, потому что правая у него была занята жезлом.
И, не давая толпе прийти в замешательство, он повернулся к Деметре и вручил ей кроссовку со словами:
– Волшебная туфелька для нашей жрицы!
Деметра тоже не растерялась, а приняв туфельку, взмахнула ею и бросила в зал заклинание:
– Моооо! Кузэй!
– Моооо! Кузэй! – подхватил Пирошников упоенно.
Зал оторопел.
Охранники, мгновенно ввинтившиеся в толпу, уже волокли упиравшуюся террористку к двери. Это была молодая девушка в джинсах, обутая, естественно, всего в одну кроссовку.
Деметра наклонилась
Инцидент был мастерски исчерпан.
– Блажен незлобивый поэт, – медоточиво начал Пирошников. – В ком мало желчи, много чувства. Ему так искренен привет друзей спокойного искусства…
Он отложил жезл на барную стойку, чтобы удобнее было делать пассы.
Деметра воспользовалась паузой и снова затянула:
– Мооооо!..
– Кузэй! – попал с нею в унисон Пирошников и продолжил чтение Некрасова в усеченном виде.
Но нет пощады у судьбы Тому, чей благородный гений Стал обличителем толпы, Ее страстей и заблуждений.– Мооо! – успела промычать жрица.
Его преследуют хулы: Он ловит звуки одобренья Не в сладком ропоте хвалы, А в диких криках озлобленья…– Кузэй! – снова встряла Деметра.
Она была вдохновенно-серьезна. Никаких сомнений в том, что здесь происходит священнодействие, возникнуть просто не могло. И Пирошников, как умел, ей подыгрывал.
– И-ии – все вместе! – вскричал он, дирижируя.
И все домочадцы, и офисный планктон, и Гусарский, и охранники, и даже маленькая фея, чей голосок пронзительно отчетливо прорвался сквозь рев толпы, грянули:
– Моооооо!.. Кузэй!
И тут из недр земли возник знакомый гул, который быстро нарастал. Все находящиеся в кафе почувствовали, что пол уходит из-под ног, проваливается под ними. На самом деле все помещение – пол, стены, потолок – неудержимо наклонялось в сторону задней стены кафе, будто было малой коробочкой, которую вертел в руках великан.
Вся толпа в полтораста человек ссыпалась к задней стене, как горох в кастрюле, если ее наклонить. Раздался общий крик, слившийся с последним заклинанием. Поскольку зрители стояли вплотную, никто не упал, и толпа просто притиснулась к стене, сжав последние ряды. Слышались стоны, ругательства. Стулья первого ряда вместе с сидевшими на них поэтессами и Серафимой, поехали по паркету назад. Но перед помостом было пустое пространство, куда повалились все, стоявшие там и у барной стойки – оба демиурга, их свита и Геннадий, дежуривший у двери. Они подкатились к стульям первого ряда – ив это время коробочка начала обратное движение, как гигантский корабль при килевой качке.
Теперь передняя часть кафе опускалась, а поднималась задняя. И в полном соответствии с законами гравитации толпа посыпалась вперед, сокрушила барную стойку и остановилась. На этот раз упали многие, послышались стоны, крики о помощи, все смешалось.
На самом деле, было не столь опасно, сколь неожиданно. Высота, на которую сместились края зала, была не больше метра, так что и угол наклона оказался небольшим. Происшествие, скорее, походило на аттракцион в парке развлечений, чем на катастрофу. Упавшие поспешно поднимались на ноги, отряхивались и устремлялись к двери, где возникла давка.