Полдень, XXI век (октябрь 2011)
Шрифт:
– Вы уверены? Петер Горюнофф, – устало уточнил Берховиц.
– Как вы сказали? – Габриэла прижала к щекам ладони. – Петер?!
– Именно так. Петер Горюнофф, бывший работник музея, – повторил сержант и увидел, что хорошенькая фройляйн заваливается куда-то вбок.
«Рехнуться можно, – думал Берковиц, хлопоча вокруг потерявшей сознание Габриэлы. – Русский псих, похоже, не соврал. Он вообще, похоже, никакой не псих…»
– Фройляйн, – сержант усадил пришедшую в себя девушку в кресло, поднёс воды. – Кем вам приходится
– Это… Это мой жених. Он… – в синих глазах набухли слёзы. – Он жив?
Берковиц вздохнул. Затем улыбнулся.
– Жив и здоров. Ещё и ждёт вас.
3. 1997-й
Солнце пекло немилосердно, зной забирался под тенниску, выбивал пот, томил. До селения от Бангалора добирались двое суток, и Ленни к концу пути уже проклинал и разбитые чавкающие грязью дороги, и барражирующих настырных мух, и невозмутимо пасущихся священных коров.
– Долго ещё? – сердито спросил он провожатого.
– Совсем недолго, сагиб.
Ленни сплюнул в сердцах. За лишние пять-десять долларов малый, наверное, станет называть его магараджей.
В селение прибыли к вечеру, когда зной немного спал. Учитель Шивкумар Марас жил в белёном приземистом строении, ничуть не отличающемся от соседних – такого же нищенского вида – хибар. Он ждал визитёра на пороге, Ленни, ожидавший увидеть ветхого старца, едва не присвистнул от удивления. Учителю было на вид лет сорок, столько же, сколько ему самому.
– Я немного говорю по-английски, – сказал учитель Шивкумар, коротко поклонившись. – Прошу вас.
Хорошенькое «немного», подумал Ленни, нагнув голову, чтобы не задеть низкую дверную притолоку. Особенно с учётом того, что учитель закончил Оксфорд.
– Рассказывайте, – хозяин уселся прямо на пол, на ветхую плетёную циновку, скрестил ноги, указал гостю на кресло.
– Меня зовут Леннарт Бэрд. Я австралиец, живу в Сиднее. Мне рекомендовали вас как…
– Это неважно, – прервал учитель. – Я или смогу помочь вам, или нет. Рассказывайте самую суть.
– Хорошо, – Ленни почувствовал, как исходящая от хозяина аура властно окутывает его, сковывает движения, едва не прощупывает. – Три года назад я побывал в России. В Санкт-Петербурге. Меня привели туда поиски, на которые я потратил около двадцати лет.
– Что вы искали?
– Картину. Понимаете, то, что на ней изображено, грезилось мне по ночам. С детства. Я обращался к врачам, потом…
– Это неважно. Вы нашли картину?
– Да, нашёл. На ней была изображена тянущаяся от земли в облака лестница – в точности такая, которую я видел во сне и наяву.
– Хорошо. Что вы сделали, когда увидели эту картину?
– Я хотел её купить. У меня есть средства, могу позволить себе довольно многое. Я предлагал за картину миллион. Директору Эрмитажа Пиотровскому, через посредников.
– Вам отказали?
– Отказали. Зато я купил кое-что другое.
Учитель удивлённо поднял брови.
– Письмо. Взгляните, – Ленни протянул сложенный вдвое лист бумаги. – Это перевод с немецкого. Составлено госпожой Габриэлой Вайс, по мужу Горюновой, в 1982-м, за год до её смерти, и передано на хранение в Эрмитаж. Адресовано мне. Вернее, не мне, а…
– Вам, вам, – учитель Шивкумар пробежал глазами послание. – Что было дальше?
– Я нанял детективов. Сыщиков. Они выяснили, что супруг Горюновой Петер скончался на двадцать пять лет раньше её, от инфаркта, в городе Карлсбрюгге, в Германии. И, что удивительно…
– Это неудивительно, – вновь прервал учитель. – Вы родились в день смерти Петера, не так ли?
– Да, так. Более того, существует ещё одно письмо, я купил его у наследников Горюновых. Составленное почти восемьдесят лет назад неким Александром Вербицким. Взгляните, это перевод с русского, – Ленни протянул учителю новый лист бумаги.
– Вы хотите узнать, насколько правдиво то, что сказано в посланиях, не так ли? И за этим пришли ко мне?
– Да, – сказал Ленни твёрдо. – Вы расскажете мне?
– Расскажу. Картина создана художником, одной из ваших прежних сущностей. Для своего времени художник был выдающимся человеком, он сумел сотворить послание самому себе, которое отправил в будущее через века. Мне не впервой сталкиваться с подобным. Один раз это тоже была картина. Другой – статуя. Были также две половины одной монеты, медальон, кинжал, лепнина на стене, даже каменный идол. Неважно. А важно то, что вам повезло – таких счастливцев считанные единицы на многие и многие миллионы.
– Простите. Каких «таких»?
– У которых карма настолько сильна, что передаётся, почти не искажаясь, из поколения в поколение.
– Постойте, учитель, – проговорил Ленни ошеломлённо. – Вы уверены? Я ведь не помню себя в прежней сущности. Не помню ни Петра, ни Александра, ни тех, кто был до них.
– И это тоже неважно. Вы наследовали им, – учитель пристально посмотрел на Ленни. – Наследовали многие их качества – упорство, решительность, отвагу. И, главное, унаследовали ещё кое-что.
– Вы имеете в виду?..
– Да, разумеется. Ваша вторая половина родилась в день смерти той женщины, что составила письмо, Габриэлы.
– Вы, вы… – Ленни потряс головой. Мысли путались, слова выговаривались с трудом. – Вы хотите сказать? Но тогда получается, что ей всего четырнадцать, она ещё ребёнок. Младше меня на четверть века.
– И что же? – учитель улыбнулся. – Вы женаты?
– Нет, и никогда не был. Не мог найти никого, кто бы, ну, вы понимаете…
– Понимаю. Так ваша карма заботится о вас. Вы долго ждали. Ничего, подождёте ещё лет пять, и ваша суженая станет взрослой.