Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 1
Шрифт:
Поэтому явным признаком футурического вмешательства будет «стоячая волна» инноваций, которая позволяет фирме или государству постоянно сохранять за собой лидерство в жизненно важных областях знания. При этом исследовательская деятельность, естественно, ведется, но отдача капитала в ней неизмеримо выше, чем та, которой пытаются достичь конкуренты: число проб и ошибок сведено к минимуму, потому как идет не получение знания, а его «распаковка» из привезенных с собой архивов.
Но неужели нельзя «засечь» тот же 7-й вариант? Неужели обыватель обречен сгинуть в безвестности или сообщить несколько расплывчатых советов, которые все равно не окажут решающего действия? Это ведь один из любимейших сюжетов многих авторов: «наш человек в правильном времени и в правильном месте». Даже классическую «Аэлиту» А. Толстого можно рассматривать в этом контексте: какую революцию рядовой коммунист может затеять на Марсе? Обыватель, при ближайшем рассмотрении, тоже не прост. Мы все стоим на плечах титанов прошлого, обладаем довольно большим запасом знаний о современных технологиях, в состоянии припомнить десятки, если не сотни, интереснейших мелочей. Какие-то из них будут абсолютно бесполезны, но другие окажутся очень кстати. В рассказе П. Андерсона «Цель высшая моя — чтоб наказанье
С. Б. Переслегин использует понятие «граничные технологии» — их создание требует большой практики, выдумки, элементарного везения. Но, будучи один раз созданными, они поддерживаются обществом почти без усилий. Пример такой технологии — алфавитное письмо.
Практически для каждой эпохи можно припомнить подобные инновации. Скажем, «жилет-разгрузку» для периода Великой Отечественной. [10] Двойную запись в бухгалтерии — для периода раннего Средневековья. Путешественнику необходимо лишь минимально «врасти» в окружающее общество, чтобы начать выдумывать такие вещи едва ли не десятками.
10
Например, «воплощается» героем в романе В. Конюшевского «Попытка возврата».
Но как тогда отличить жильцов или подселенцев (варианты 7 и 8) с обывательским запасом знаний от обыкновенных изобретателей? С. Лем в одном из рассказов о путешествиях Иона Тихого с немалым ехидством рассуждал, что множество изобретателей, философов и художников прошлого — это сосланные туда люди из будущего, которые по памяти пытались восстановить привычные им аппараты, идеи и картины.
Критерий такого отличия существует. Любой «гость», взявшись за сложный проект — скажем, изготовление автомобиля, — мгновенно представит его современную компоновку. Обтекаемая форма, положение двигателя, дверцы, общая конструкция салона. Но ведь первые автомобили отчетливо подражали каретам, и только через 10–15 лет самых разнообразных экспериментов понемногу стали приобретать современные формы. Аналогично, взявшись за изобретение танка в XVI веке, «гость» сделает множество набросков машин, очень похожих на современные. Подумает о паровом двигателе, о гусеницах, о расположении пушки (если большая пушка не подходит из-за особенностей заряжания, можно установить в башне батарейку — связку из нескольких маленьких пушечек [11] ). Но ничего похожего на маленькую тележку под конусообразной броней в воображении «гостя» не возникнет. То есть его наброски будут отличаться от известного рисунка Л. да Винчи.
11
Многоствольные орудия той эпохи именовались аргамаками, сороками и батарейками (А. Б. Широкорад. «Энциклопедия отечественной артиллерии» — Минск.: Харвест, 2000).
В то же время гениальные по своим задумкам работы «гостя» окажутся совершенно сырыми по детальной проработке. Даже больше — львиная доля из его проектов просто не сможет быть реализована. И порой не столько от принципиальной невозможности изготовления того или иного технического изделия (как нельзя сделать атомную бомбу в древнем мире [12] ), сколько от элементарной непродуманности, отсутствия расчетов — планер сделают далеко не с первой попытки.
Проблема воплощения принесенных с собой знаний относится не только к технике, но и к механизмам воздействия на окружающее общество. Серия книг о внуке сотника Лисовина, Михаиле, в теле которого существует персонаж из нашей эпохи (вариант 8), сосредоточена не на технических аспектах переустройства мира, а на социальных. Подселенец — профессиональный менеджер, и стремится построить в провинциальном уголке Киевской Руси вполне передовой феодализм. Запас технических знаний у него обывательский — косу-литовку сделал, а с жаткой не задалось, арбалет наладил, но порохом и не пахнет. Зато с управленческими технологиями — всё прекрасно. Создана собственная школа, заложен городок, есть своя команда головорезов. Перспективы роста у героя — вплоть до обеспечения обороны Киевской Руси от татаро-монгольского нашествия. Но проблема кризисов, как технологических, так и социальных, в повествовании показана очень остро. Разрешение одних проблем немедленно вызывает новые. Герой только догадывается о некоторых, умеет предупреждать развитие других, но его жизнь так насыщена рискованными поединками и гениальными догадками, что остается только спросить, чего же он не сделал карьеру в наше время?
12
В романе Е. Войскунского и И. Лукодьянова «Очень далекий Тартесс» как одно из фантастических допущений описывается античная ядерная бомба, но это допущение не выдерживает никакой реалистичной технической критики.
Эта же серия книг позволяет оценить разницу в действиях жильцов и подселенцев. Последние обладают чрезвычайно хорошей маскировкой, это как раз тот случай, когда подозреваемый «коварно овладел и внешностью барона, и его походкой и даже отпечатками пальцев». У подселенцев есть старшие родственники, их детство прошло перед глазами многих людей, есть история первых неудач. Они тесно связаны с уже существующей социальной системой. В то время как жильцы не имеют старших родственников и даже родных братьев и сестер. Они со значительно большими трудностями пользуются семейно-клановыми связями и механизмами управления, из-за чего им присущ больший радикализм в
Большой проект имеет свои трудности, пороки и оставляет в истории вполне конкретные следы. Но как быть с локальным воздействием? Отсутствует организация нового типа, нет столь ярко выраженной технической революции, даже научные знания могут быть крайне умеренными. Как вычислять «гостя»?
Ориентироваться следует, опять-таки, по кризисам. Признаком может быть их нетипичное протекание. К. Еськов в статье «Наш ответ Фукуяме» показывает явные нестыковки в развитии кризисов XX века, пытается обосновать взгляд на магию как на высшую стадию развития технологии, однако при этом исходит из «действия в современности». А если «работать» из будущего? Вариант 10 — локальное воздействие, всеведение, жильцы — очень подробно описан А. Лазарчуком. Сюжет романа «Все способны носить оружие» построен на аккуратных и не очень вмешательствах, которые позволяют себе жильцы, сохранившие возможность путешествий во времени. Там же изложены и основные признаки подобного вмешательства: жильцы, которые не создают собственных долговременных структур, вынуждены давать информацию подходящим террористам, снабжать их опережающими технологиями. Террористические группы гибнут, движения распадаются, но при этом военный потенциал человечества в целом — быстро повышается. По сути, «гости» обеспечивают для современников постоянный поток «ужасных чудес», с которыми, однако, можно справиться, если приложить все силы. Получился перманентный «фальшивый» кризис, который должен был дать максимальную военную готовность к запланированной дате. Можно указать еще один признак, не упомянутый А. Лазарчуком: все искусственные кризисы XX века, организованные жильцами, не приводили к появлению антропопустынь — сожженные в войнах города и села очень быстро восстанавливались, несмотря ни на какие катаклизмы, люди продолжали населять привычные территории.
Если в запасе есть достаточно много времени и есть письменные источники эпохи, то можно попытаться изобразить что-то вроде МНВ (по Азимову). Пример этого — роман Джека Финнея «Меж трех времен», там описывается подготовка к остановке Первой мировой войны, и один из героев прямо говорит, что ему бы стоило поговорить буквально с несколькими людьми, чтобы за два-три года до 1914-го остановить приближающуюся бойню. Развязка романа «Конец Вечности» А. Азимова построена по такому же принципу: герои переселяются в прошлое, и там им следует послать единственное письмо Энрике Ферми, что приведет к созданию атомной бомбы (вариант 13). Ситуация досконально просчитана, все ходы известны, осталось только написать заветное сообщение. По этому же варианту можно рассматривать и первый фильм «Терминатор».
И здесь уже возникает проблема: если при всеведении и регулярных «поправках» кризис можно направлять и разрешить по уже известным схемам, то при разовом воздействии можно говорить лишь об импульсе в верном направлении. Кризис сам по себе не разрешится.
Но не всё так просто.
Пример обывательского знания в сочетании с переносом тела и попыткой оказать решающее воздействие на прошлое (вариант 16) — роман С. Буркатовского «Вчера будет война». Герой попадает в 1941-й, в январь. В итоге благополучно «доводит информацию до сведения», однако его мобильный телефон оказывается более убедителен, чем большая часть воспоминаний. На допросах он судорожно пытается вспомнить даты падения городов, фамилии полководцев. Что-то полезное удается вспомнить лишь по конструкторам и ученым. К тому же, утечка информации приводит к сдвигу сроков войны на одну неделю, изменению направления главного удара и т. п. Словом, герой честно погибает в бою на подступах к Москве.
Аналогичный случай происходит в фильме «Армия двенадцати обезьян» — у героя в исполнении Б. Уиллиса есть вполне конкретная задача в прошлом, но крайне ограниченный запас сведений. В результате он запутывается в своем восприятии текущего времени и становится жертвой фатума.
Получается, что остановить кризис, устранить его причины герои не в состоянии. «Гости» могут ликвидировать одну или несколько фигур, которых считают виновными в грядущих бедствиях, они могут сыграть роль бизнес-ангелов, просубсидировав молодых бедных изобретателей, но не больше. Смягчатся формы выражения этого кризиса, привычные для будущего жильцов или подселенцев. Но это вовсе не означает, что кризис пройдет легче. Хрестоматийным примером в литературе о путешествиях во времени стало утверждение, что смерть Гитлера не останавливает Вторую мировую войну. Можно прибавить, что смерть Горбачева, изменила бы ход истории, но чтобы в СССР спокойно прошло реформирование социализма — требовалось где-то найти своего Дэн Сяо Пина.
Однако описания трудностей, с которыми сталкиваются персонажи, подходящие для вариантов 10–11, 13–14, позволяют вскрыть еще один признак футурического воздействия.
Как жильцы, так и подселенцы будут очень одиноки, а если станут действовать группой — их команда будет слишком явно выделяться на фоне современников. Дело тут даже не в артефактах, не в жаргоне, не в возможных утечках информации. Дело в гигантском мировоззренческом барьере. Ведь «гости» воспитаны даже не просто в чужой культуре — сейчас, благодаря глобализации, почти у всех жителей земли найдется пара общих тем для общения. «Гости» знают, как закончатся иллюзии нашей эпохи — чем обернутся морковки, за которыми бежит обыватель, и как изменятся перспективы, на которые рассчитывает «элита». У них совершенно другой ответ на вопрос «зачем жить». И если происходит временное совпадение взглядов «гостей» с чаяниями современников (варианты спасения страны в войне), то остается гигантский пласт собственных иллюзий, который «гости» привезли с собой и который чужд современникам.