Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 7
Шрифт:
Перетопленный животный жир, в принципе, годился. Но крайне немного носили его при себе животные, да еще с зимы. Заяц и кабан — это ж не тюлень и не кит. Косуля, так та вообще постная, как монашка. Еще из горючих жидкостей Синица знал нефть. Возможно, она даже залегала совсем рядом в несметных количествах, в каком-нибудь полукилометре под ногами. Синица просыпался ночью и ловил себя на том, что всерьез размышляет, как пробурить шахту. Но решение отыскалось на поверхности…
Начал Синица с того, что надрал бересты. Из выскобленных от сора листов свернул десятка три кульков, вроде тех,
Есть такое дерево — стланик. Растет там, где расти не может ничто, на голых камнях, на глине. Высотою оно в полметра, землю покрывает густой непроходимой сетью, сравнимой с полосой препятствий. Синице-то само дерево без надобности, а вот под ним кое-где пласты красной глины, такой плотности пласты, что рубить их пришлось топором, иначе не отковырять ни кусочка. Глину Синица замесил с водой, долго топтал босыми ногами, разминал до однородной массы. Затем начал лепить перегонный куб. Собственно, на куб посудина походило мало, а все больше формой своей напоминала невозможно мятое яйцо, состоящее к тому же из двух половинок: снимающаяся крышка с газоотводной трубкой, похожая на шапочку сказочного гнома, и нижняя емкость для загрузки экстракта. Без опыта, без сноровки, без гончарного круга Синица с горем пополам изготовил три перегонных жбана, из которых обжиг перенес лишь один.
Когда смолы накопилось достаточно, Синица приступил к эксперименту, не сильно, впрочем, надеясь на успех. Заполненную посудину установил на огонь, заткнул воздухоотвод грубым шинельным отрезом и принялся ждать. Однако результат превзошел все ожидания. Едва в жбане забулькало, тряпочка стала мокрой. Ежеминутно Синица отжимал ее в подготовленную емкость. За ночь перегонка расслоилась, вода осела книзу, а скипидар, ради которого и затевалась упомянутая процедура, выдавило вверх. Аккуратно слив верхний слой, Синица получил заветное топливо для лампадки. Фитиль горел ярко, долго, скипидар тем только и уступал керосину, что немного чадил. Зато добыть такого добра можно хоть цистерну, стоит лишь обкатать технологию.
Но полностью перейти к автономному существованию Синица не мог. Еще требовались спички, подходящие к концу, кое-какой инструмент, одежда, обувь, а главное — соль. Без нее не заготовить запасов. Значит, намечался визит в совхоз. Синица собрал все, что мог предложить на мену: несколько заячьих шкурок, две поллитровки лиственничного скипидара да несколько напластанных филейными частями тайменей, переложенных для пущей сохранности крапивой. Хариус он, конечно, ценится повыше, но уж больно нежный, пропадет в дороге. Плотно подзакусив, Синица отправился в путь с обеда, намереваясь заночевать в лесу, а утром выйти к поселку.
— …Стой, кто идет!
— Иди ты в жопу! — добродушно отмахнулся Синица.
Вертухай поскреб переносицу, пробормотал озадаченно:
— Че-то я тебя раньше не видел…
Но отстал. Уж больно уверенно Синица его отшил. Явно местный. Да и приблатненный
У продторга было многолюдно. Тут, судя по всему, варилось не только торговище, но и что-то вроде поселкового бродвея. В воздухе густо витали сивушные пары, здесь резались в карты, вот плотным кольцом обступили схватку двух тощих петухов, кого-то повели под руки с разбитой мордой, ни дать ни взять — место культурного отдыха.
— Че народу-то столько? — поинтересовался Синица у какого-то бородатого мужика.
— Сколько? — не понял тот.
— Ну, на работу не надо, что ли, никому?
— Дык воскресенье сегодня, е-мое!.. Тоже, дядя…
Едва Синица распустил тесемку мешка, как к нему подвалило двое молодых в прыщавую крапинку:
— Хавчик есть?
Шестерки чьи-то. На стол пахану собирают, знаем.
— Ну-у… рыба вот, — Синица подрастерялся.
— Ух ты! Покаж! Не тухлая?… Нет?… Че просишь?
— Спички.
— Спички? — прыщавые переглянулись. — Сколько?
— Три упаковки… Ну, полтораста коробок…
— Полтора рубля, что ли?… За все?… Стой тут!
С ним даже не стали торговаться. Видимо, запросил Синица совсем уж неприлично низкую цену. Один прыщавый куда-то поскакал, второй остался неподалеку, вполглаза приглядывая, чтобы рыбка не уплыла.
С Синицей расплатились честно, без обмана. Рюкзак здорово полегчал, настроение улучшилось: пошла торговля-то!
— Скипидару не надо, ребят?
— Нет, не пьем.
Шутят еще. Видали?
— В продторге вроде берут…
— Ну, спасибо за наколку…
В продторге пахло уксусом и крысиным ядом, сквозь мутное, засиженное мухами окошко едва пробивался дневной свет. За исцарапанном, бог весть в чем угвазданном прилавке скучали двое продавцов: молодой и постарше. Предупредили с порога:
— Водки нет.
— Сочувствую, — согласился Синица. — Скипидар от населения принимаете?
— Ну, принимаем, — молодой пожал плечами. — Сколько есть?
— Литр.
— Литр? — молодой хмыкнул. — Девятнадцать копеек. Литр…
Синица вздохнул: кто ж знал?
— Давай!..
Не обратно же тащить?
Молодой принял бутылки, откупорил, намереваясь перелить в большой железный жбан, заткнутый деревянной пробкой.
— Стоять!
Рука его замерла на подлете.
Продавец постарше подорвался с места, проворно выхватил бутыль, принюхался. Обмакнул палец, попробовал на язык.
— Лиственничный?
Синица кивнул.
— Фаршмачник ты! — старый накинулся на молодого. — Добрый продукт в общую парашу! Учишь тебя, учишь… Это ж нектар! Лекарство! Поясницу растирать можно, от ушибов… Ой, лабух!..
— А я че? — пожал плечами тот.
— А я че? — передразнил старый. — Уйди ты с глаз!..
Синица знал, о чем речь. Местные получали скипидар иначе. Смолистые чурки укладывали в возгонную печь, обливали бензином, и нате. Выход в литрах. Синице-то для освещения сгодился бы и такой, да бензина у него не было.
Старый продавец оглядел Синицу с головы до ног, остановился на растоптанных валенках.
— На сапоги сменяю, хочешь?
— Мне бы соли…
— Соли нет, — старый крякнул. — Не завезли в этом году. Забыли.