Поле битвы (сборник)
Шрифт:
Сейчас Дроздов не доложил, и те двое продолжали перебегать, поднимаясь вверх по склону, всё дальше отдаляясь от линии кустов. Метров за сто до поста, склон становился почти голым – Дроздов со товарищи два дня под прикрытием «пропалывали» этот участок. Лишь несколько каменных бугров, глубоко засевших в почве, сиротливо торчали здесь. Они долго не решались выйти на эту площадку, видимо надеясь, что их всё-таки заметят с поста, поднимут тревогу и у них появится моральное право вернуться в спасительную «зелёнку». Но Дроздов на этот раз решил не давать им такого права, и они вынуждены были, собравшись с духом, подавив дрожь и сомнения идти дальше, туда, откуда вернуться
– Галей, беги, куда я тебе говорил, только тихо… не надо бронежилета, – шёпотом приказал Дроздов.
– А что уже идут? – сдавленно осведомился Галеев. – Надо позвонить.
– Я лучше знаю, что надо. Беги, и как услышишь мою очередь, начинай палить и бегать с места на место… только не высовывайся и близко ко мне не подходи.
Галеев скрылся в траншее, а Дроздов до боли в глазах всматривался в серый полумрак. Вспыхнула ракета. Двое уже ступили, вернее, вползли на голую площадку. Сейчас при свете они лежали недвижимо, стараясь слиться камуфляжным обмундированием с почвой. Они выглядели неестественно крупными, широкими. Видимо, под камуфляжем у них были длинные, тяжёлые «советские» бронежилеты с титановыми пластинами, а не короткие, лёгкие, щегольские импортные из кевлара, в которых «духи» любили позировать перед кинокамерами западных корреспондентов. «Значит, стрелять, скорее всего, придётся в голову», – подумал Дроздов, и сам удивился своему необычному спокойствию – казалось, что сейчас даже спусковой крючок он способен нажать плавно, без рывка.
Пара разделилась: один примостился с автоматом на изготовку за не выкорчеванным валуном – прикрывать, второй сделал бросок вперёд. Задача разведчиков была ясна: или незаметно подползти к окопу и, бросив гранату, сразу бежать назад, или, проникнув в окоп перерезать дозорных, и захватив их оружие вернуться к своим, гордо похваляясь трофеями, или, совсем уж джигитский поступок, зарезать одного и заминировать труп, а второго приволочь к себе живым. На большее такой маленькой группе рассчитывать не приходилось.
Очередная ракета. Двое застыли. Дроздов видел их, а они его нет – в бруствере было сделано хитрое маскирующее углубление, позволявшее оставаться не видимым снизу, со склона. До ближайшего оставалось метров шестьдесят-семьдесят, до второго, за валуном восемьдесят-девяносто. Дроздов даже успел различить серое лицо ближнего, – с бородой, не молодой и не старый, лет тридцать-тридцать пять. «Матери тогда было двадцать восемь, тем пятнадцать-шестнадцать, сейчас ей сорок четыре, значит этим должно быть тридцать один – тридцать два».
Когда вновь вспыхнула ракета, ближний находился уже метрах в пятидесяти. Со следующей позиции он мог бросить гранату – пора было начинать. Дроздов стал целить в дальнего, что за валуном. Тот, видимо, чувствовал себя в полной безопасности: его вязаная шапочка слишком уж беспечно высовывалась из-за камня, – бездействие Дроздова явно усыпило его бдительность. К тому же они знали, что мёрзнуть в дозоре у федералов всегда назначают первогодков, и если они так долго их не обнаружили, то наверняка спят. Изнеженные сопляки, не способные убить, дрожащие от одного звука гортанного акцента, видят во сне своих грудастых и задастых коров-мамаш.
Короткая очередь гулким эхом прорезала ночь, и пошла гулять отзвуками по распадку. Только что торчащая над валуном шапочка неестественно дёрнулась и пропала. Это было попадание в десятку. Видимо тот нерв, что не дал возможности Дроздову окончить
Ракета погасла, Галеев очнулся и начал поливать из своего укрытия в небо трассерами. Духи тут же стали отвечать из «зелёнки» – оказывается их было там много, а эти двое всего лишь нечто вроде авангарда диверсионной группы. В свою очередь Галеев, бегая с места на место, создавал впечатление, что в траншее засел целый взвод. Сосредоточив весь огонь на изображавшем «море огня» клубном работнике, отряд в зелёнке лишил последнего прикрытия своего лежащего перед окопом товарища. Дроздов спокойно дожидался «света», не обращая внимания на надрывавшийся от звонков телефон. Он и так хорошо видел цель и если бы «дух» сделал хоть малейшие движение в любую сторону… Но «дух» лежал ничком, как мёртвый, оцепенел, а может молился. Взлетело сразу несколько ракет и стало светло как ярким днём, сигнал тревоги в тылу сливался с беспорядочной стрельбой … Уже было слышно, как с бряцанием приближается тревожная группа, когда Дроздов выпустил длинную очередь в голову застывшего в ужасе чеченца.
В две смены
1
Торговля на продовольственном рынке, расположенном в одном из «спальных» районов Москвы начиналась в десять. Но торговцы, как правило, занимали свои места заранее. Невысокий, коротко стриженный охранник-распорядитель в защитном камуфляже, засунув свою рацию в большой нагрудный карман, расставлял по местам «колхозников» – москвичей-дачников и жителей ближайшего Подмосковья, торгующих огородной и лесной продукцией. Для рынка то клиенты нерегулярные. Задача не из лёгких, так как самые удобные места были прочно «забиты» торговцами постоянными. При расстановке «колхозников» сразу возникли трения. Особенно привередничал один дачник, привёзший на продажу большую корзину черники.
– Куда ты меня ставишь!? Меня же тут ни один покупатель не увидит! – выговаривал он охраннику.
– Ну, иди туда… вон в проход, – тот пытался отмахнуться.
– Куда в проход!? Там «чёрные» свои тележки ставят, там покупатель вообще не ходит. Поставь меня ближе к центральному входу!
С большим трудом охраннику удалось найти-таки приемлемое место для строптивого продавца черники. С остальными обстояло проще, особенно с не москвичами, те обычно не возникали, куда ставили, там и стояли. Наконец все «колхозники» распределены, и охранник, отирая платком пот со лба и шеи, тяжёлой походкой направился в помещении администрации, чтобы передохнуть в тени – стоял июль, жара в Москве не спадала уже третью неделю.
– Здравствуй Ань, – охранник поздоровался с одной из постоянных торговок.
– Здравствуй Максим, – улыбнулась в ответ миловидная русоволосая женщина лет тридцати пяти в лёгкой свободной кофте и джинсовой юбке, одновременно стараясь поудобнее разместить на небольшом пространстве торгового места весь ассортимент своей овощной продукции.
У Ани на прилавке имелись помидоры, огурцы, молодой картофель, редиска … Ящики с товаром подвозил и разгружал Рауф, шестнадцатилетний подросток. Одна нога у него заметно короче другой, отчего ходил он сильно кособочась.