Поле боя
Шрифт:
– Тогда жди, пока и у тебя не случится внезапный сердечный приступ.
– Вы… серьезно?
Егор понял, что перегнул палку.
– Ладно, не переживай, все скоро образуется, и ты сможешь работать, никого не страшась. Но все же держи ушки на макушке, отмечай любую необычную деталь в своем окружении и сразу сообщай Петру Парамоновичу или мне. Договорились? А что это все-таки за «логическая бомба», которую ты придумал?
– По сути, это вирусная программа-антагонист, разрушающая логические цепи процессора… ну не могу я на пальцах…
– У тебя она есть?
– У Лехи где-то была записана на дискете,
– Можешь поискать и принести мне?
– Попробую, если он оставил ее на работе. Зачем она вам?
– Хочу убедиться, что такая программа существует.Только никому об этом ни слова! Очень я опасаюсь, что об увлечении твоего «клинического» приятеля узнали кое-какие спецслужбы.
– Вы думаете, что они?..
– Леху убили, парень, и ты должен это понимать. Вот почему тебе лучше всего уехать, хотя бы на время.
– Ау, мальчики! – появились в приемном зале салона Саша и Елизавета, и мужчины замерли, разглядывая своих жен.
На Елизавете был костюм под названием «очарование эклектики» – классический пиджак цвета перванш [20] и черная кружевная юбка, сквозь которую маняще просвечивали полные упругие бедра; матовые колготки модели «ап» с вертикальным рисунком существенно удлиняли ноги и создавали непередаваемый эффект женственной стройности.
Саша вышла в вечернем платье, которое можно было смело назвать кружевным шедевром. Оно было сливового цвета, с бахромой, расшитое блестящими бусинами и пайетками, с разрезом от бедра, и открывало длинные стройные ноги молодой женщины, ничуть не уступавшие по красоте ногам лучших топ-моделей мира. Впрочем, Егору все же больше нравились ноги жены.
20
Перванш – серо-голубой цвет.
Пауза затянулась.
Женщины переглянулись и засмеялись, довольные произведенным впечатлением.
– Готовы! – прокомментировала Саша. – Егор, как ты находишь свою половину?
– Высший класс! – оценил Крутов чистосердечно.
– А меня?
– Нет слов!
– А Шурику не нравятся длинные платья. Говорит, они меня уродуют.
– Ей больше идут короткие юбки, – буркнул Шурик. – Я с ней давно спорю, а она все равно на своем стоит.
– Ну, может быть, не всегда стоит надевать мини, – дипломатично сказал Егор.
– Вот мнение человека, который знает мир лучше, – заявила Саша и убежала, нисколько не огорченная реакцией мужа.
Елизавета лукаво подмигнула Егору и тоже скрылась за дверью.
– Есть хорошая поговорка, – сказал Крутов, глядя на подавленного Шурика, но продолжая прислушиваться к своим ощущениям. – Никогда не спорь с женщиной. Если ты ее переспоришь, она сочтет тебя грубияном, если она переспорит – примет за дурака.
– Так она же моя жена, – простодушно отозвался молодой человек.
Кто-то остановился на улице у входа в салон, заглядывая сквозь стеклянные двери внутрь. Крутов наконец определил свое состояние как «рычание сторожевого пса» и, вскочив, дернул Шурика за руку:
– Беги в рабочий зал!
Тотчас же двери с табличкой «Закрыто» распахнулись, и в приемную комнату салона заскочили двое молодых людей в одинаковых коричневых плащах. Оба были вооружены пистолетами-пулеметами с насадками бесшумного боя, и оба начали стрельбу сразу, как только ворвались в помещение, словно им было все равно, кто здесь находится. Вернее, они точно знали, за кем охотятся, но ради выполнения задачи готовы были перестрелять любое количество невинных людей.
Если бы Егор не был готов к такому повороту событий, налетчики закончили бы свою операцию успешно. Но все же один из них успел дать очередь в Шурика, который еще не добежал до второй двери, прежде чем Егор настиг стрелка и одним ударом сломал руку с пистолетом. До этого Крутов успокоил первого стрелка, сначала точным попаданием сюрикэна в голову (он носил теперь метательные звезды с собой везде), а затем ударом ноги в грудь отбросив его к двери.
Однако это было еще далеко не все.
В глубине салона, занимающего целую анфиладу комнат, в которых располагались мастерские кроя и шитья разных видов одежды, примерочные кабины, подиум, подсобные помещения, раздался женский крик, и Егор метнулся туда, уже понимая, что на салон налетела не случайная банда грабителей, а спецгруппа, имеющая целью уничтожение Шурика или самого Крутова.
Пробегая мимо скорчившегося парня, Крутов нагнулся к нему, заметил кровь под прижатыми к животу руками, страшно выругался и едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под струю пуль: дверь, ведущая в рабочую зону салона, соскочила с петель, и в приемную ворвались еще трое молодых людей, как две капли воды похожих на первых налетчиков.
Егор скользнул в пустоту, и время для него замедлило ход, а пространство послушно заколебалось вокруг, как отражения предметов на воде от медленной волны, формируя необходимый объем ПАО – зону абсолютно адекватного ответа, ограниченную только его подсознательной «волей» и эффективностью приемов боя, которыми он владел.
Самое интересное было в том, что он понимал, что делает! То есть в этой сверхкороткой схватке с тремя убийцами, вооруженными пистолетами-автоматами, участвовало и его сознание, чудесным образом успевая фиксировать – как наблюдатель со стороны, – что делает хозяин, руководимый подсознанием, работающим со скоростью компьютера. И только теперь Егор понял пословицу деда Спиридона: атака мастера начинается позже атаки врага, но заканчивается раньше.
Трое нападавших не успели осознать, что происходит. Один из них умер мгновенно, второй минутой позже, третий потерял сознание, еще продолжая двигаться и стрелять, но бой уже закончился… и начался снова, потому что налетчиков было больше, группа киллеров насчитывала десять человек, и один из них имел при себе «глушак».
Он не стал пугать Крутова наличием пси-генератора или предлагать сдаться, а просто нажал на курок, и Егор с грохотом полетел в глубокий колодец с черными и невероятно скользкими стенами, безуспешно пытаясь уцепиться за них и остановить падение. В какой-то миг ему удалось притормозить, колодец здесь разделялся на два тоннеля, но один был светлее и приятнее «на вкус», и Крутов «свернул» туда. Через некоторое время он врезался в зеленоватую толщу воды, пронизанную водорослями, едва не захлебнулся, пробиваясь изо всех сил наверх, к воздуху и свету, и наконец выскочил из болота полубеспамятства, хватая воздух ртом, как рыба.