Поле мечей
Шрифт:
Перед запертой дверью центурион испугался по-настоящему. Он попытался окликнуть прохожего, чтобы выяснить, что произошло, однако никто из пешеходов не останавливался и даже не поднимал глаз. Куда-то пропали даже нищие. Брут застыл в глубоком раздумье. Сомневаться не приходилось: Рим казался испуганным, притаившимся. Так обычно ведут себя люди в ожидании войны.
Трудно было достучаться и до хозяев соседних мастерских. При виде военного люди или сейчас же прятались, или, парализованные страхом, бормотали нечто невнятное, не в силах рассказать хоть что-нибудь о судьбе Таббика. Наконец дверь открыл мясник, на протяжении всего разговора не выпускавший из рук огромного тесака. Судя по всему, оружие придало человеку уверенности, и он посоветовал Бруту поискать ювелира совершенно в другом районе. Довольный результатом, центурион поспешил прочь, а мясник так и продолжал стоять, не выпуская из рук нож.
Стоило отправиться в путь, как чувство опасности вновь обострилось. Во время греческого похода ветераны говорили о «зуде», который безошибочно указывал на приближение опасности. Сейчас, идя по непривычно притихшим улицам родного города, воин испытывал именно это ощущение. А подойдя к нужному дому, уже твердо решил, что непременно должен увезти Александрию из Рима, пока эта огромная пороховая бочка не взорвалась. Что бы ни случилось, девушка не должна попасть в гущу грозных событий.
Новая мастерская была значительно крупнее прежней, она занимала два этажа очень аккуратного и ухоженного дома. Собираясь постучать, Брут обнаружил, что дверь не заперта. Подозрительно прищурившись, он осторожно вытащил меч. Лучше выглядеть перепуганным глупцом, чем безоружным нарваться на неприятность. Совершенно неизвестно, что ждет за дверью.
Помещение оказалось раз в пять больше той крошечной каморки, в которой Таббик работал раньше. Брут осторожно огляделся и в дальнем конце помещения заметил людей. Слава богам! Среди них были Александрия и Таббик. Но рядом с ними стояли еще двое. А напротив — четверо, очень похожие на тех, что шатаются по улицам. Никто не обратил на вошедшего ни малейшего внимания, и Брут как можно осторожнее пошел вперед, мимо огромной новой плавильной печи, от которой поднимался жар. Шум огня заглушал едва слышный звук шагов по каменному полу. Никем не замеченный, Брут подошел совсем близко, и в этот самый момент один из четверых с силой толкнул Александрию. Девушка упала.
С громким воплем Брут бросился вперед, и разбойники резко обернулись. Все были вооружены: двое держали ножи, а двое — такие же мечи, как у него. Однако центурион не замешкался ни на мгновение. Александрия закричала, и только ее отчаянное предостережение остановило руку воина, не позволив нанести первый мощный удар.
— Нет, Брут, не надо! — воскликнула она.
Угрожавшие люди, несомненно, были профессиональными бандитами. Повернувшись лицом к опасности, они в то же время отодвинулись в сторону, чтобы не подставлять спины тем, кто оказался за ними. Брут опустил меч и спокойно вошел в круг, словно опасаться было нечего.
— Что здесь происходит? — потребовал он ответа у толкнувшего девушку верзилы.
— Ничего интересного, парень, — ответил тот и резко тряхнул мечом, пытаясь испугать Брута. Однако центурион продолжал стоять спокойно, даже не шелохнувшись. — Ты явно понятия не имеешь, с кем разговариваешь, правда? — отвратительно скалясь, заявил бандит. Он продолжал играть мечом, описывая в воздухе круги. Движение привлекло внимание остальных, но сам говорящий ни на секунду не отводил глаз от лица Брута, словно боялся взглянуть в сторону. Бесстрашие и уверенность незнакомца, совершенно спокойно стоявшего в окружении нескольких вооруженных противников, явно завораживало.
— Что это за люди, Александрия? — не глядя на подругу, спросил Брут.
— Люди Клодия, — поднимаясь, ответила девушка. — Собирают для него дань. И требуют больше, чем мы можем дать. Больше, чем мы зарабатываем. Но все равно, не надо их убивать.
Брут нахмурился.
— Ну почему же не надо? Разве кто-нибудь будет по ним плакать?
Ответил один из бандитов:
— Потому, парень, что этой милой девочке совсем не понравится то, что с ней сделают наши товарищи. Так что убери свой меч…
Он не успел договорить. Брут одним движением перерезал подонку горло, и тело безвольно осело на пол. Остальные бандиты стояли неподвижно, хотя обидчик был совсем близко.
— Кто-нибудь еще собирается угрожать? — тихо поинтересовался Брут.
С пола доносились булькающие звуки, однако никто даже не взглянул на поверженного: все взгляды сосредоточились на лице центуриона.
— О боги, нет! — едва слышно прошептала Александрия.
Брут не отвлекался, ведь в любой момент разбойники могли напасть; сдерживал их лишь его пристальный, исполненный силы взгляд. Ему приходилось наблюдать, как Рений парализовал волю противников взглядом, но сейчас враги оказались куда более сильными личностями. И тем не менее бандиты подались назад: шаркая ногами, они отступали до тех пор, пока не вышли из зоны досягаемости меча. Брут тут же сделал шаг вперед.
— Больше никаких шуток, ребятки. Ни криков, ни шума. Просто тихо уходите. Если вы мне понадобитесь, я вас сразу найду.
Бандиты переглянулись и, не произнеся ни слова, прошли мимо жарко пылавшего горна к двери. Тот, кто шел последним, плотно закрыл ее.
От страха и гнева Александрия смертельно побледнела.
— Что ты наделал! — воскликнула она. — Они же вернутся и приведут с собой целую толпу. Разорят мастерскую и сожгут дом. Ах, Брут, Брут! Неужели ты не слышал моих слов?
— Разумеется, слышал, но я приехал, чтобы остаться здесь, с тобой, — спокойно ответил воин, вытирая меч об уже начавший остывать труп.
— Неужели ты приехал навсегда? Не забывай, что нам придется жить в Риме и после того, как ты вернешься к своим легионам, разве это не ясно?
Брут почувствовал, как в душе закипает гнев. Ему вполне хватало замечаний Цезаря.
— Так что же, по-твоему, мне надо было стоять и смотреть? Очевидно, я не тот, за кого ты меня принимаешь, — я не могу спокойно наблюдать, как тебе угрожают.
— Он прав, Александрия, — вступил в разговор Таббик, поддерживая Брута красноречивым взглядом. — Что сделано, то сделано. Однако Клодий не забудет ни нас, ни тебя. Несколько ночей придется провести здесь, в мастерской. Ты останешься с нами?
Брут внимательно взглянул на Александрию. Что и говорить, по дороге на юг он мечтал об иной встрече. Что ж, ничего не поделаешь. Центурион пожал плечами.
— Конечно. Во всяком случае сэкономлю на гостинице. Но интересно, мне положен приветственный поцелуй или нет? Разумеется, не от тебя, Таббик.