Полесские робинзоны
Шрифт:
XXIV
Последняя ночь на острове. – «Кормление зверей». – Хитрости пленников. – Возвращение домой.
Хлопцы опять остались одни в лесу. Но теперь перед ними сидели пять человек да шестой лежал рядом. И люди эти были более опасны, чем все здешние звери.
Увидев, что старший ушел, бандиты осмелели и начали переговариваться. Видно, смекнули, что тот отправился за помощью, вернется не скоро, и у них появилась надежда как-нибудь освободиться. Но стоило друзьям подойти поближе, как пленные умолкли и лишь искоса посматривали на них. Потом тот бандит, что в первый раз приходил вместе с черным, спросил:
– Скажите, почему вы не отзывались, когда мы недели две назад искали вас и даже стреляли? Или не слышали?
– Слышали, да не хотели встречаться с вами, – ответили хлопцы.
– Почему? Мы же могли показать вам дорогу.
– Знаем, какую дорогу вы хотели нам показать.
– Откуда вы могли знать?
– Бобры рассказали, – засмеялся Виктор.
– А! Так вы подслушали?
– Слухи по лесу пошли.
Хлопцы почувствовали, что очень хотят есть. В трофейном мешке продуктов было немного, особенно хлеба: утром друзья и Савчук основательно поели, не жалея бандитских запасов. Глаза пленных жадно уставились на еду.
– Как тут делить? – сказал Мирон, рассматривая хлеб. – Есть у них на глазах я не могу. И спрятаться нельзя.
Двое, задержанные утром, не выдержали и попросили:
– Дайте хоть хлеба кусочек, мы весь день ничего не ели.
– Хлеба? – воскликнул Виктор. – Мы его целый месяц в глаза не видели. Лучше мы поджарим вам чудесного мяса зубра.
Острым кинжалом они легко нарезали тонкие куски мяса и положили в огонь, а сами со спокойной совестью взялись за хлеб и сало. Пленные терпеливо ожидали своей очереди, перешептываясь о чем-то. Пока хлопцы поужинали, мясо зажарилось. Можно было ужинать и пленным, но как?
– Вы по очереди развяжите нам руки. Сначала одному, потом другому, – убедительным тоном предложил один из бандитов, видно, уже обдуманный ими план.
– Ну, нет! – усмехнулся Виктор. – Лучше уж вы потерпите до завтра без еды. Никакой беды вам от этого не будет. Мы тут больше голодали, а ничего с нами не случилось.
Пленные попытались было еще доказывать, что бояться хлопцам нечего, – мол, развязан будет лишь один, а против него двое вооруженных, – но друзья и слушать не хотели.
Тогда самый голодный без всякой хитрости попросил:
– Дайте мне в рот хоть кусочек.
– Это другое дело! – согласились хлопцы и всунули ему в рот кусок мяса. Потом по просьбе других дали и им. Некоторые отказались. Тяжело раненному предложили хлеба и сала, но он лишь попросил пить.
Мирон взял жестянку и побежал к бобровому ручью. Когда напоил больного, захотели пить и здоровые. Пришлось бежать.
– Вы бы взяли вторую жестянку и сходили вместе, – предложил один из врагов.
– Спасибо за совет! – насмешливо ответил Виктор.
Виктору тоже дважды пришлось бегать к ручью, пока они напоили всех. Тогда появилась новая просьба:
– Дайте покурить. Возьмите в наших карманах папиросы и спички.
Виктор достал папиросы, сунул в рот каждому по одной и поднес огонь. Мирон забеспокоился, как бы и друг не закурил: ведь соблазн не малый! А Виктор действительно уже смотрел на папиросы в своих руках, взял одну, покрутил, разглядывая…
Мирон решил спасать друга. Тихонько взял из его рук папиросы и сказал:
– Послушай меня, Витя, потерпи! Столько времени прошло, ты уже отвык. Стоит ли опять начинать?
Тон Мирона был такой дружеский, такой искренний, что Виктор улыбнулся и сказал:
– Ладно, не буду!
Тяжело раненный часто просил пить, и хлопцы приносили ему воду. Не отказывали и здоровым. Потом пленники требовали курить, начинали выдумывать новые просьбы, в которых нельзя было отказать…
Одним словом, хлопот хватило до самого вечера. И чем темнее становилось, тем тревожнее. Хотя и не жалели сучьев, но все же не каждое движение пленников можно было заметить в сумерках. А друзья помнили, как Савчук сидел утром с жердью, хотя сам был уже освобожден.
«Что, если и теперь так же сидит кто-нибудь из них?» – думали оба. И время от времени проверяли пленных.
– Чего вы лезете каждую минуту? – злились те. – Попробуйте сами освободиться, когда вас так скрутят. Правду говорят: заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет!
Не очень приятно было слушать такие слова, но хлопцы не обижались: быть может, они и действительно слишком стараются, но в таком деле излишняя осторожность и бдительность не мешают.
В этом они убедились вскоре же.
Самым спокойным пленником был раненный в руку. У него были связаны только ноги. Он сидел, опустив голову, и ни на что не обращал внимания. Даже не просил ни есть, ни пить. Здоровая рука его была подсунута под колени. Потому, что он вел себя спокойно, хлопцы не проверяли, хорошо ли связаны у него ноги. И вдруг Виктор заметил, что здоровая рука пленника все время вздрагивает. Подошел, посмотрел и крикнул:
– Эге! Этот номер не пройдет!
Оказалось, что тот пальцами здоровой руки и щепочками ухитрился развязать веревку на ногах. Пришлось здоровую руку бандита прикрутить к его ногам.
Друзья еще раньше договорились, что ночью будут сторожить вместе, а не по очереди.
– В такой компании боязно оставаться одному даже тогда, когда все связаны, – решили они.
Оба остались на страже и после того, как все бандиты уснули. Уткнувшись головой друг другу в спину, враги храпели на весь лес.
– Пить! – послышался голос раненого.
Взяли жестянку – воды нет. Неужели ради этого мерзавца идти в темноту за водой? Но раненый тяжело дышал, стонал, и у хлопцев не хватило духу отказать ему. Виктор побежал к ручью.
Мирон остался один. Жутко ему стало. Все вокруг казалось каким-то мрачным. Бандиты, кажется, начали шевелиться, трястись, хотя в то же время храпели так, что эхо по лесу шло.
Когда Виктор вернулся, Мирон прошептал:
– Больше по воду не ходи. Может, этой хватит, а нет – пусть терпит. Мне показалось, что они почему-то дергаются. А спят даже слишком крепко. Никто из них за все время не повернулся на другой бок. В таком неудобном положении трудно пролежать долго.