Полет бабочки. Восстановить стертое
Шрифт:
Она накинула на плечи шубу, взяла сумочку и вышла из машины. Аккуратно втиснув свой серебристый «Лексус» между «тойотой» и «мерседесом», Денис присоединился к ней. Вообще-то он предпочел бы остаться вдвоем у Инны дома, соскучился за две недели, которые пришлось провести в Москве, но ей вдруг почему-то захотелось выйти в люди. И не куда-нибудь, а в ресторан, хотя обычно она предпочитала что-нибудь попроще: бары, где можно болтать и пить пиво с чипсами и орешками, или боулинг. Или, наоборот, отправиться в театр, на балет или оперу. Оперу Денис еще признавал, а вот балет на дух не переносил. Скачут жилистые тетки и женоподобные мужики, размалеванные так, что видно с галерки, бегают взад-вперед без толку. Можно было бы, конечно,
Они вошли в холл, тут же из ниоткуда материализовался чопорный метрдотель, поинтересовался, заказан ли столик. Услышав утвердительный ответ, приглашающе указал на гардероб. Инна скинула шубку на руки Денису и направилась к зеркалу. Положив номерок в карман, он подошел к ней, посмотрел в зеркальную глубину.
Да, они определенно хорошо смотрелись вместе. Он — высокий, широкоплечий. Светлые волосы чуть-чуть, самую малость длиннее, чем пристало бы его положению, карие глаза необычного разреза, чуть удлиненные, как на византийских иконах, высокие, четко очерченные скулы. Надо же, какое лицо интересное, говорили о нем, — и запоминающееся. После окончания института Денис не раз пытался ставить на себе эксперименты — то усы отпускал, то бороду, волосы отращивал длинные, завязывая в хвостик, стригся почти наголо, пока не пришел к выводу, что лучше вот так, без всяких выкрутасов. Зрение у него было не очень, начало портиться в последнее время, но врач сказал, что очки пока постоянно носить не стоит. Он и не носил, привык к легкой размытости мира, словно так и должно быть. Разве что щурился иногда, но это его не портило.
Денис одернул полы темно-серого пиджака, поправил галстук. Очень даже ничего. Вполне успешный молодой человек с очаровательной спутницей.
Очаровательная спутница ростом была чуть выше его плеча. Стройная, гибкая. Облегающее черное платье выгодно обрисовывало каждый изгиб ее фигуры. Яркий цвет волос по-новому выделил ее глаза. Их неопределенный серовато-зеленоватый оттенок менялся в зависимости от освещения или одежды. Сейчас они были совсем зелеными, как у кошки. И тяжелые малахитовые бусы это только подчеркивали.
И наряда этого, и бус, и длинных, тоже зеленых, серег Денис еще не видел. Платье из мягкой ворсистой ткани слегка серебрилось — кончики ворсинок были светлые. Казалось, что Инна прошлась под мелким дождиком-моросью, и на платье осела водяная пыль. Он не удержался и провел по ее спине рукой.
— Как чернобурка! Тебе идет.
Инна едва заметно вздрогнула.
— Пойдем?
Они вошли в зал, метрдотель провел их к столику в дальнем углу — подальше от эстрады, как и просил Денис, делая по телефону заказ. Он не любил разговаривать, пытаясь перекричать музыку. Да и пляски полуголых девиц под самым носом не слишком способствуют аппетиту — в этом отношении он был довольно щепетилен.
Денис выбрал себе рыбу, белое вино. Инна, едва пробежав глазами меню, как-то вяло сказала, что и ей то же самое, словно просто поленилась выбирать. Налила в фужер минеральной воды, отпила, задумалась.
— У тебя что-то случилось? — забеспокоился Денис.
— Да, — помолчав немного, кивнула Инна. — Случилось. Во-первых, меня выгнали с работы. Вернее, я сама ушла, по собственному желанию, но вышло так, что меня выгнали.
— То есть?
— Лариса начала искать какую-то папку. Не нашла и стала вопить на меня. Мол, ты, Куницына, о работе совсем не думаешь, как же, подцепила богатенького буратину, зафигом теперь работать. А я эту папку вообще в глаза не видела. Попыталась ей объяснить, но она совсем распсиховалась и понеслась к начальнику. Уж не знаю, что она ему наговорила, но он меня вызвал и дал сроку до конца дня. Если папка не найдется, то я пишу заявление по собственному. Я весь кабинет перевернула — нет, и все тут. Лариска: пиши заявление. Ну я тоже психанула, написала, бросила ей на стол. Она же моя непосредственная начальница, должна свою визу поставить. Смотрю, а папка у нее на столе лежит, под бумагами. Это что, говорю. Она аж пятнами пошла вся. Сидит, молчит. Ну, тут до меня и дошло. Решила меня элементарно подставить. Только спрятала плохо. Она знаешь как мне из-за тебя завидовала? А я еще хотела, чтобы она у нас свидетельницей была.
— Ну и что ты сделала?
— Да ничего. Собрала свое барахло и ушла. Трудовую сразу отдали, зарплату на карточку переведут.
— Но почему? — удивился Денис. — Папка-то нашлась.
— Ты что, не понял? — хмуро посмотрела на него Инна. — Мне ведь с ней работать, рядышком. А если она такое устроила, то все равно не успокоится. Такую гадость состряпает, что заявлением по собственному не отделаешься.
— Ничего, найдешь себе другое место. — Денис успокаивающе погладил ее по руке. — Красный диплом, опыт работы. Хочешь, я тебя в наш банк устрою? Или в какой-нибудь другой?
— Я пока воздержусь, — покачала головой Инна. — Столько перемен сразу — это уж слишком.
Денис уткнулся в судака-орли. Странно все-таки. Когда они планировали совместное будущее, он, конечно, намекал, что хотел бы видеть свою жену не эдакой бизнесвумен, а сидящей дома в окружении оравы детенышей. Инна тогда ответила жестко: бизнес не бизнес, вумен не вумен, а дома сидеть — дудки. Декрет — это одно, а плесневеть без дела — совсем другое. Зачем же без дела, не мог взять в толк Денис. А чем заниматься, крестом вышивать или японский язык изучать, фыркнула Инна. А почему нет, вышьешь мне носовой платочек с иероглифами, смеялся он. Но смех смехом, а становиться домохозяйкой Инна категорически не желала. И вот такой номер. Ему-то это только на руку, но все равно… Ничего, отоспится, успокоится. Свадьба опять же через десять дней, медовый месяц. Квартирой надо заниматься вплотную.
— Лучше расскажи, как съездил. — Едва попробовав рыбу, Инна отложила вилку.
— Нормально. Работал. Банк — гостиница, гостиница — банк.
— Никуда больше не ходил?
— Ты как мой папенька. «Съезди, сынок, погуляй напоследок».
— Он так и сказал? — нахмурилась Инна.
— Ну…
— Он тебя хорошо знает.
— За тридцать-то лет — немудрено. Правда, он мыслит давно отжившими категориями.
— Ничего себе «давно отжившими». — Инна скептически хмыкнула. — Мы знакомы-то с тобой три месяца.
— Разве мало? Мне так кажется, что…
— Все, что было до меня, было очень давно?
Эта игра у них пошла с самого первого дня знакомства: один начинает фразу, другой заканчивает. Частенько получалось так, что угадывали, что же другой хотел сказать.
— Именно так, — кивнул Денис и поднял бокал. — Давай за тебя.
— Лучше за тебя.
— Тогда за нас. Чтобы все у нас было хорошо.
— Да. Чтобы все было хорошо.
Она не повторила «у нас». Дениса это слегка царапнуло. Не придирайся к ерунде, одернул он себя. Что ты капризничаешь? Признайся, все дело в ее новой прическе.
Он вспомнил давний рассказ своего приятеля. Тот еще в школе дружил с одноклассницей. А после летних каникул, 1 сентября она пришла в каких-то нелепых туфлях, и ему даже не захотелось к ней подойти, хотя он и понимал, что это глупо.
Денис сознавал, что тоже ведет себя глупо. Выискивает какие-то мелочи, цепляется за них, едва сдерживая раздражение. Так уж ему не хотелось ехать в Москву надолго всего за месяц до свадьбы, но отец уговорил. Их банк, некогда бывший дочерним предприятием одного крупного московского банка, давно обрел свободу, но общие дела все равно остались. Обычно отец, будучи председателем правления, а заодно и управляющим, разруливал их сам, но на этот раз решил послать Дениса. «Пора уже и тебя натаскивать, — сказал он, посмеиваясь. — Мало ли что. Заодно и погуляешь напоследок. Мальчишник устроишь для московских приятелей».