Полет миражей

Александрова Дилара

— А какая разница? — насупил брови Анноэф, — На будущее — плевать.

Он не стал открывать того факта, что его прижали, и что возвращаться ему теперь категорически нельзя. Ситуация давно вышла из-под контроля, а признаться в том, что он основательно облажался, означало подписать себе смертный приговор. Анноэф привык быть осторожным.

— Оплату требую сразу, — угрюмо произнес контрабандист, — Электронная отсрочка перечисления ровно на неделю.

Тягостная, ноющая игла впилась куда-то очень близко к сердцу. На этот раз свой тяжкий выбор судьба сделала за него. Отныне будущее для Анноэфа было закрыто. Единственная цель, которая стояла перед ним сейчас — не оставить родителей

без средств к существованию. Вне зависимости от того, каков будет итог путешествия.

— Мне без разницы, — ответил недовольный заказчик. — В прошлое бабло все равно не утащишь.

Стоял жаркий, удушающий полдень. Испарения размашистых листьев растений делали воздух влажным. Вдох давался тяжело, а выдох обжигал губы почти горячей густотой. Вокруг будто раскинулись тропики, а вовсе не полуразрушенный город, окруженный пустыней. От обжигающего холода не осталось и следа. Птоломей, в очередной раз подтверждая свою противоречивую натуру, сменил кусачий мороз на удушающий зной. Куски бетона, впившиеся в покрытую колкой травой землю, плавились под натиском лучей солнца. Кое-где рыжел покрытый ржавчиной металл. Стальные каркасы уже давно не держали стены истлевших зданий: они стали поддержкой для липкий лиан. Небо как всегда было чистым, ни единой птицы не пересекло запретную территорию, и даже робкие облака сегодня не захотели испытать терпение Птоломея. Все они оказались гораздо умнее тех, кто сейчас собрался среди пыльных руин и наглой, напористой зелени.

Анноэф отошел немного назад и посмотрел под ноги. Подошва дешевого ботинка стояла на черной, слегка влажной почве. На ее поверхности виднелась желтоватая пыль истлевшей травы, которая таяла на глазах, становясь частью жирного, плотного чернозема. Сквозь черноту плодородной почвы начали проклевываться еле заметные, чуть зеленоватые ростки, на глазах превращаясь в прекрасные цветы. За несколько секунд они распустили свои яркие лепестки, выпустив в воздух резкий аромат, словно предчувствовали свою мгновенную гибель. Они истлели, за мгновение до небытия дав горсть сочных семян. Те упали в почву, начав бесконечный цикл жизни и смерти заново. Плечи мужчины слегка дернулись: он так и не привык к подобным зрелищам.

Лысый смачно свистнул, подзывая остальных ближе к месту отправки. Всего насчитывалось четверо человек: трое мужчин, включая того, что с татуировками на голове, и одна женщина.

— После синхронизации мне придется перенести всех в центр аномалии, — пояснил Анноэф, пытаясь отвести глаза от принявшейся раздеваться женщины.

— Делай что хошь, главное, чтобы в итоге мы были на месте, — ответил лысый.

Чуть ближе к аномалии, буквально через пару метров от Анноэфа, цикл перерождений оканчивался. Это был тот редкий случай, когда стойкая, упорная жизнь так и не смогла пробить себе дорогу. В центре временного разрыва валялась только груда истлевших костей, а пространство искажалось полупрозрачными волнами со слегка фиолетовым отливом.

Заметив, что ткань обуви начала истончаться и терять свой цвет, Анноэф понял, что пора бы поторопиться. Честно сказать, в последнее время он все время об этом думал, но сейчас эта мысль казалась как никогда оправданной. Мужчина не хотел остаться абсолютно голым перед своими клиентами по вполне понятной причине — он стеснялся. И вовсе не собирался раздеваться, как это делали остальные исключительно по своей собственной инициативе. Конечно же, обнажаться было не обязательно. Однако, стойкое поверье, что одежда может смазать прыжок, однажды ушло в народ и назад уже не вернулось. Впрочем, в данный момент Ффо никак не пытался развеять легенду об искажающей прыжок одежде. Немолодая, но подтянутая дама украдкой ласкала изголодавшийся взгляд.

— Обманешь — голову откручу, — лысый в очередной раз подсунул кулак под нос Анноэфу, ровно перед тем, как ввести дозу снотворного себе в вену.

После того, как все окончательно заснули, Ффо в очередной раз остался один на один с убийственной тишиной. Впервые за несколько суток у него появилось несколько минут, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок.

Все четверо мирно спали, окруженные желтой, высохшей травой. Предстояла кропотливая работа.

Мысли спящих не должны искажать линию пути. Чужое сознание не должно было переплестись с сознанием прыгуна, чтобы не утратить своего главенствующего влияния — это Анноэф усвоил для себя еще в самом начале своей работы. Поэтому всегда усыплял тех, кого намеревался перетащить в прошлое, несмотря на то, что многие этому факту были не рады.

Анноэф коснулся плеча. Беспозвоночное вздрогнуло, оповестив, что успело полностью проснуться и чувствует все. Вздох облегчения в очередной раз покинул грудь. После того, как из небольшого ящика извлеклись синхронизирующие приборы, начался тщательный обход спящих. Потребовалось не менее часа, чтобы нервные системы «пассажиров» настроились на нужную волну. Анноэф вздрогнул: он никак не мог привыкнуть к неприятному, в большинстве случаев брезгливому ощущению. Сознания, хоть и спящие, действовали на мышление, дезориентируя в пространстве. И чем больше было людей, тем сложнее проходила совместимость. Ресурсов тела хватало не всегда. Поэтому Ффо четко установил для себя лимит — не больше пяти человек за раз.

Усилитель нейронных связей немного пощелкивал, оповещая о том, что возможности входящего ресурса для мозга расширен. Сухие ладони крепко обхватили голову, но так и не смогли остановить начавшееся головокружение. Вспыхнувшие где-то глубоко в сознании мелькающие картинки говорили о том, что кто-то уже начал видеть сны. Робкие, размытые и наполненные подсознательным абсурдом, они путали и без того хаотичные мысли Анноэфа. Мужчина начал чувствовать кожей дыхание спящих. Кое-где начали свербить фантомные раны, когда-то полученные беглецами. Сжав ладонью правое запястье, Анноэф невольно поморщился: резкая боль колотой раны смазывала настройку.

Уже совсем близко. Уже — совсем остро. Главное — не перейти ту грань, когда слияние станет слишком сильным. Тогда Марс не сможет распознать своего любимчика и отторгнет его. Анноэф должен оставаться Анноэфом.

«Нет, так дело не пойдет, — прорвались сквозь ворох чужих мыслей собственные мысли Анноэфа, — Надо все чистить. Полностью».

Слишком много мусора накопилось за последние месяцы. Иногда Ффо чувствовал, что теряет самого себя. Вопреки собственному желанию, он часто испытывал эмоции событий, которых никогда не было в его жизни. И что самое неприятное, далеко не всегда эти события были радужными. От тотальной чистки его останавливало только одно — частичная потеря памяти. Теперь мужчина понимал, что от гигиенических процедур ему-таки не отвертеться.

Только Анноэф успел об этом подумать, как обнаружил, что стоит на груде белых костей в окружении четырех спящих тел. Как он перетащил их сюда, мужчина не помнил. Легкая нотка паники пробежала по замутненному сознанию, тут же утонув в хаосе чужих снов.

— Не обижайся на меня, — ласково сказал мужчина, обращаясь к тому, кто жил в его плоти уже несколько месяцев кряду.

Очередная доза нейрозамораживателя полностью обездвижила симбионта. Открылся путь для действия аномалии. На этот раз — в свою полную, устрашающую, стихийную силу. До упора. А дальше — будь что будет. И где будет.