Полёт мотылька
Шрифт:
— Ты должна была нам тогда всё рассказать, Амели.
— Я испугалась, подумала, что причиню слишком много боли вам своим поступком. Не хотела терять вашего доверия, не хотела поступать с вами так же, как сестра. Тогда я была уверена, что смогу усмирить свои чувства. Но я ошиблась. Не смогла.
— Ты, и в правду, хочешь развестись с Альбертом, с достойным парнем, ради человека, который сидит в тюрьме? Амели, слышала бы ты, что люди говорят о Давиде.
— Я хочу развестись с Альбертом, потому что мне тяжело быть и жить рядом с ним, — исправляю её. — А что касаемо Давида…
Мама тяжело вздыхает и тянется меня обнять. От её жеста, я не могу сдерживать слез и кидаюсь к ней в объятия. Даже и думать не могла, что разговор окажется настолько благоприятным, без лишних вопросов, упреков и осуждений.
— Подождём папу с командировки, хорошо?
— Конечно, — прижимаю её сильнее.
— А ты пока ещё раз хорошо подумай. Альберт замечательный мужчина, боюсь, чтобы потом ты не жалела о том, что все потеряла.
— Я буду жалеть, если останусь с ним, испортив этим себе и ему жизнь.
— Наверное, я плохая мать, раз не заставляю тебя сделать все так, как вижу правильным. Но я не могу идти против твоих чувств, и за это, заранее, прошу у тебя прощение.
— Ты лучшая на этом свете. И мне жизни не хватит отблагодарить вас с папой за все, что вы делаете для меня!
* * *
Закрывая глаза, вижу Давида, — его улыбку и глаза. Слышу бархатный голос и ощущаю на себе прикосновение родных рук. Его образ всегда преследует меня, но только сейчас я принимаю свои чувства к нему со спокойной душой.
Мне везёт, Альберт уезжает на несколько дней по рабочим делам, и я спокойно собираю вещи для ночевки у мамы. Говорить с мужем о разводе оказывается бесполезно. Как только я начинаю разговор, где есть хоть малейший намёк на наше расставание, он заставляет меня замолчать, а после уходит. И вот из-за таких попыток поговорить с ним, наши с ним отношения изрядно ухудшаются, и теперь не проходит и дня без подозрений и контроля с его стороны.
Собирая вещи в сумку, я вдруг замечаю висящее чёрное платье с открытой спиной. То самое платье, которое подарил мне Давид в Каннах. Я расплываюсь в улыбке и тянусь снять его с вешалки. Подхожу к зеркалу, приставляю его к телу и мыслями возвращаюсь в тот день.
Как же здорово помнить. Помнить взгляды, слова и чувства, что так греют душу. И так хочется вернуться туда, к нему, в те беззаботные дни, когда мы оба так отчаянно влюбились друг в друга.
Услышав вибрацию звонящего телефона, я возвращаюсь в реальность и иду за телефоном. Звонит Марта.
— Алло, — принимаю вызов.
— Привет, принцесса.
«Принцесса» — теперь Марта усмешливо величает меня только так. Мол, недотрога и больно ранимая. Но говорится это с добрым посылом, ведь после моих искренних извинений, наши с ней отношения сдвинулись с мертвой точки.
— Привет, Марта, — улыбаюсь, игнорируя её издевательства.
— Слышала у тебя скоро день рождение?
— Да, — отвечаю бесцветно, так как не жду этого праздника совсем.
— Ну мой подарок готов, — произносит с интригой.
—
— Да-а. Я сумела договориться о вашей встрече с Давидом.
— Ты сейчас шутишь?
Не верю своим ушам, ведь уже столько дней я пытаюсь пройти к Давиду, но все безуспешно — мне закрыт доступ к нему.
— Я бы с радостью поиздевалась над тобой, но, думаю, твоё хрупкое сердце не выдержит такой шутки, — девушка улыбается. — Я серьёзно. Сегодня вечером сможешь поехать к нему и остаться с ним, а утром я тебя заберу.
— Остаться? — дыхание начинает спирать от подобной новости. — Наедине?
— Наедине, — отвечает мягко.
Я прикрываю рот рукой, чтобы уменьшить громкость своей радости, что вырывается из моих губ.
— Марта, спасибо тебе огромное! — радостно благодарю девушку.
— Не за что. Давид не знает ни о чем, решила сделать и ему сюрприз.
Я улыбаюсь, ещё раз благодарю девушку за её неравнодушие к сложившейся ситуации и спешу собираться. Долго думала, что надеть на встречу, и в итоге прихожу к решению, что подаренное им платье будет лучшим вариантом из всех. Именно оно без слов сумеет сказать ему о возвращении моей памяти.
Марта вызывается отвезти меня к нему, и я не сопротивляюсь. Оставляю сумку с одеждой у неё в машине, а Маме, в очередной раз, приходиться соврать и сказать, что остаюсь у подруги. Просто не могу сказать так, как есть. Она не поймёт, ведь моё поведение далеко от нормы морали. Осознаю это, но иначе поступить просто не могу. Я должна поговорить с Давидом, должна понять его поведение и извиниться за своё. И просто должна увидеть его, обнять перед тем, как моя жизнь снова начнёт крушиться, как карточный домик.
Меня ведут по коридору вдоль сырых омраченных стен. Внутри все содрогается от волнения. Сколько прошло времени с нашей последней встречи? Месяц, два? Я давно потеряла счёт времени. Для меня оно не имеет никакого значения, с тех самых пор, как ко мне пришло понимание, что время не является лекарем для душевных ран.
Остановив у железной двери, мужчина осматривает меня, а после открывает дверь.
— К тебе пришли! — объявляет он и пропускает меня в помещение.
Давид сидит спиной ко мне и, кажется, наблюдает за небом в небольшом окне. Он неохотно смотрит себе через плечо, будто бы не желает пришедшего гостя, но, увидев меня, меняется в лице.
Я замираю, встретившись с ним взглядом. Эмоций испытываю в стократ больше тех, что испытывала при первой нашей встрече в тюрьме. Сейчас все намного острее. Сердце, при виде него стучится так, что кажется оно просто хочет вырваться из груди и пасть к его ногам.
Он отворачивается, тушит сигарету и встаёт с места. А я подбираюсь и с волнением жду его действий.
— Зачем ты здесь? — спрашивает сдержано, продолжая стоять спиной.
— Пришла к тебе, — отвечаю дрожащим голосом.
Я уверена, что теперь помню все. Но что если я ошибаюсь? Что если есть что-то, что разум противиться вспоминать? И тогда, Давид, и в самом деле, не испытывает ко мне чувств? И именно это пугает меня. Пугает вероятность того, что я снова могу быть им отвергнута.