Полёт мотылька
Шрифт:
Естественно, от освобождения я отказался, чем навеял на нашу семью огромный позор, а на себя — ярость отца. Но моя свобода и честь ничего не значили в сравнении с жизнью Амели, и тот, кто всё это подстроил знал, что я поддамся и останусь в сырых стенах.
На следующий день Денис приносит мне информацию об Амели и осведомляет о том, что процесс освобождения Андрея начинается. Попрощавшись с ним и вернувшись в камеру, протягиваю надзирателю нужную купюру и прошу привести ко мне Андрея.
— Друг мой, —
Приветствую его и предлагаю присесть.
— Что-то случилось? — интересуется, как только мы садимся за стол.
— Мне кажется, пора тебе на свободу, — отвечаю серьёзно.
— То есть? — хмурит брови.
— Процесс твоего освобождения начался.
— Ты серьёзно, Давид?
— Такими вещами не шутят.
Мужчина откидывается на спинку стула, пребывая в шоке. И пока он размышляет о чем-то, я терпеливо жду.
— Что мне предстоит сделать? — спрашивает, поняв всю суть.
— Следить за ней, — протягиваю конверт со всей информацией о Амели. — Круглосуточно. До тех пор, пока я не выйду отсюда!
— И докладывать тебе?
— Нет, как только ты выйдешь отсюда, забудь, что знал меня! С тобой свяжется мой помощник, только ему ты сможешь доверять.
Пока Андрей раскрывает конверт, я нервно закуриваю сигарету.
— Красивая, — говорит мужчина, как только видит её фотографию.
Улыбаюсь ему в ответ и делаю очередную затяжку.
«Очень красивая» — отмечаю про себя.
— Всё будет с ней хорошо, — продолжает следом и кладёт фото обратно.
— Ты единственный, кому я сейчас могу её доверить.
— Время, — раздаётся голос охраны за дверью.
Мы встаём и пожимаем друг другу руки.
— Твоё доверие будет оправдано, — говорит с такой уверенностью, которая лишь подкрепляет мою веру в него.
— Встретимся на той стороне.
— Уверен, что это произойдёт очень скоро!
— Как только все закончится, обещаю тебе и Марии полную безопасность.
Улыбается, прижимается плечом к моему плечу, а после выходит из камеры.
Мы первые и последние люди в этой тюрьме, кому мы сумели открыть всю правду о себе. И я знаю, что сейчас никто так не поймёт меня в желании защитить любимую, как он.
Глава 22
Пустошь памяти заполнилась яркими обрывками, и теперь нет сомнений, что слова Давида в тюрьме были ложью. Я ощущаю облегчение, но в тоже время, и тяжесть души.
Перебирая в голове каждый фрагмент своей жизни, я набираюсь всё больше смелости перед разговором с мамой, который должен состояться с минуты на минуту.
Сейчас именно с ней мне хочется поделиться всем тем, что у меня на сердце. Не с Артёмом, не с Сандрой и не с Мартой, а с мамой. Я нуждаюсь в ней, в её присутствии в моей настоящей жизни.
— Мам, — войдя в её комнату, обращаюсь к ней.
— Амели? Как хорошо, что ты приехала, — улыбается она, собирая волосы в пучок. — Думала, ты после Артёма сразу домой поедешь.
— Нет, хочу и сегодня остаться с тобой, — подхожу к ней, обнимаю и целую в щеку.
— Альберт скоро начнёт ревновать, — смеётся мама.
Я криво улыбаюсь и прохожу к дивану, сажусь и прячу взгляд.
— Как раз о Альберте я бы и хотела с тобой поговорить!
— Что-то произошло?
— Да, мам, — поднимаю взгляд. — Я хочу развестись, — произношу, как на духу, пока решимость непоколебима.
Её лицо искажается, словно на замедленной съёмке, и я замечаю, как она медленно приближается ко мне, находясь в потрясении.
— Что случилось? Он обидел тебя? — интересуется с трудом.
— Нет-нет.
«Скорее, я обидела» — с грустью отмечаю для самой себя.
К горлу подступает ком, и говорить становится слишком сложно.
— Не молчи! Объясни мне, — взволновано продолжает мама.
— Я поняла, что совершила ошибку. Не должна была выходить замуж за него без любви, — я перевожу взгляд на неё и беру за руки. — Мам, он чужой для меня человек. Каждый его взгляд и прикосновения для меня смерти подобно. Я не могу так.
— Доченька, ты живёшь эмоциями, а они непостоянны. Альберт прекрасный парень, он бережет тебя, заботится. А это ведь так важно, когда рядом с тобой надёжный мужчина.
— Важнее, чем любимый мужчина?
— Родная, откуда тебе знать, возможно уже завтра твои чувства к нему изменятся. Думаю, тебе нужно дать время вашей семье.
— А если я люблю другого? — срывается с уст.
— Ч-что? — с ужасом в глазах мама смотрит на меня.
— Я думала, что смогу вырвать эти чувства из сердца, — на миг сжимаю губы, стараясь совладать с эмоциями. — Но, клянусь, чем больше дней я проживаю, тем глубже все становится.
— Амели, — теряется и запинается. — Господи, родная, ты сведёшь меня в могилу с таким заявлениями. Что происходит?
— Мам, умоляю тебя, — глаза наполняются слезами. — Умоляю, пообещай, что сумеешь понять меня и простить за ошибки.
Она слегка отстраняется и некоторое время старается понять суть мною сказанного.
— При условии, что сейчас ты объяснишь мне все и не станешь ничего скрывать, — произносит с трудом.
Сглотнув ком, я киваю в ответ и, совладав с эмоциями, приступаю к рассказу.
Мама не перебивает меня, слушает внимательно, и лишь в её глазах я читаю настоящую боль от каждого моего слова. Но я рассказываю ей всё, потому что понимаю, что однажды причиню ей намного больше боли своим несчастьем.