Полет мотылька
Шрифт:
– И что же ты понял? – изображая интерес, бритоголовый чуть повернул голову, – так обычно делают глуховатые люди, чтобы лучше слышать собеседника.
Мужчина сделал глубокий вдох, – он все еще пытался остаться похожим на мужчину.
– У меня в кармане бумажник, – негромко, стараясь, чтобы голос звучал доверительно, произнес он. – В нем около семисот рублей. Можете забрать их, я не стану заявлять об ограблении.
Бритоголовый сначала сделал вид, что страшно удивлен. Затем посмотрел на своих приятелей, как будто призывая их быть свидетелями того, как его незаслуженно обидели, и только после этого резким, коротким ударом впечатал кулак в живот мужчины в тенниске. Мужчина, даже не охнув, согнулся пополам. Упасть ему не позволили двое парней, державших его сзади за локти.
– Ты что же, гнида, купить меня хочешь? – процедил сквозь зубы бритоголовый. – Ты думаешь, я гопник, что мелочь по карманам тырит?
Мужчина попытался было что-то ответить, но не успел, – его снова ударили в живот.
– Да ты знаешь, кто я такой? – с угрозой спросил бритоголовый.
Мужчина, кашляя, что-то невнятно прохрипел.
– Я санитар этой улицы! – гордо ударил себя кулаком в грудь бритоголовый, – Тарзан, да и только. – Я зеленый патруль, который не дает расползтись вонючей плесени. А ты, тварь, – мужчина получил новый удар, на этот раз ребром ладони по шее, – меня за деньги купить хочешь?!
Бритоголовый входил в раж. Он сам заводил себя, на манер дервиша, вращающегося волчком на одном месте. Бедолага, согнувшийся в три погибели и уже не помышляющий о спасении, был нужен ему для того, чтобы почувствовать собственную значимость и утвердиться в звании лидера компании зеленомаечников.
– Тебе, падаль, не место на этом свете! – орал он, брызжа слюной. – Отоссал свое, мутант драный!
– У меня совершенно незначительные отклонения в структуре генома, – попытался оправдаться мужчина в тенниске. – Нарушение чувствительности…
– Молчи, урод! – бритоголовый одновременно двумя ладонями ударил мужчину по ушам.
Лицо несчастного исказила гримаса боли.
– Я работал в зараженной зоне! – закричал он в последней надежде заслужить если не оправдание, то хотя бы помилование. – По призыву!
– Не заливай насчет призыва-то, – усмехнулся кто-то из парней. – На работу в зараженные зоны только генетических уродов и посылали. Вам ведь все равно терять нечего. А если, отработав свое, детей клепать не сможешь, так оно только всем на пользу.
Парни снова дружно заржали.
– И что? – упавшим, каким-то совершенно уже не живым голосом спросил мужчина. – Что мне теперь делать?
– Можешь вернуться в зараженную зону, – предложил парень с сигаретой. – Говорят, там народ какой-то живет.
– Овец двухголовых разводят, – добавил его приятель.
– Зато картошка размером с дыню, – усмехнулся маленький рыжеволосый, похожий на мальчишку.
– Но только нам на глаза больше не попадайся.
Мужчина уже было решил, что его собираются отпустить. Но бритоголовый неожиданно ударил его кулаком в челюсть, да так, что зубы несчастного звучно клацнули, а голова откинулась назад. Кровь из рассеченной губы упала на желтую тенниску.
В порыве праведного негодования Геннадий Павлович подбежал к безучастно наблюдавшему за избиением ни в чем не повинного человека охраннику. Власть не должна бездействовать, когда на ее глазах вершится беззаконие! Так сам Геннадий Павлович пытался объяснить себе мотивы своего поступка. На самом же деле ему вдруг сделалось, мягко говоря, не по себе от мысли о том, что то же самое могло бы случиться и с ним. Оказавшись рядом с вооруженным охранником, Геннадий Павлович почувствовал себя куда более уверенно. Он решил, что теперь уже можно требовать справедливости, а потому возмущенно закричал:
– Вы разве не видите, что происходит!
Теперь уже несколько парней одновременно избивали мужчину, бессильно обвисшего в руках тех, кто его держал.
Охранник медленно повернул голову в сторону Геннадия Павловича. Но смотрел он на него или куда-то мимо – Калихин так и не понял. Глядя в темную бездну зеркальных стекол солнцезащитных очков, невозможно было угадать, в каком направлении устремлен взгляд скрытых за ними глаз. Последний раз затянувшись выкуренной до фильтра сигаретой, охранник щелчком отшвырнул окурок в сторону. В полнейшей растерянности Геннадий Павлович проследил взглядом за полетом окурка. Не смотреть же было, в самом деле, на темные стекла, пытаясь угадать, что там за ними происходит? – глупо как-то при этом себя чувствуешь.
– Тебе что за дело? – негромко произнес охранник.
– Но…
Геннадий Павлович запнулся, не зная, что сказать в ответ на столь откровенный и, следует заметить, вполне дружелюбный при этом совет не вмешиваться в чужие дела. Калихин вновь кинул быстрый взгляд на свору зеленомаечников. Мужчина в грязной тенниске лежал на боку, поджав ноги к животу, а его несильно, скорее даже лениво, точно мячик, когда рядом нет ворот, пинали ногами. Только сейчас Геннадий Павлович понял – он не имеет ни малейшего представления о том, что стоит за всей этой разборкой. Что он видел? Только то, как ребята сначала пристали к человеку, а затем принялись не спеша, методично избивать его. Геннадию Павловичу показалось, что мужчина в желтой тенниске не знаком с парнями в зеленых майках. Но ведь почему-то они привязались именно к нему, а на Геннадия Павловича, вышедшего из той же двери минутой раньше, не обратили никакого внимания. Должно быть, у ребят все же имелись к нему какие-то счеты. И охранник, несомненно, был в курсе этого. Будь иначе, он непременно бы вмешался. И все же, несмотря на все доводы, которые приводил самому себе Геннадий Павлович, то, что он видел, казалось слишком уж жестоким. Конечно, это его совершенно не касалось. И все же…
– И все же, – робко произнес Геннадий Павлович, глядя на свои зеркальные отражения в стеклах очков охранника. – Вам не кажется, что пора вмешаться?
Голова охранника медленно повернулась в сторону от Геннадия Павловича.
– Теперь, пожалуй, пора, – сказал он, обращаясь к кому угодно, только не к Геннадию Павловичу.
Но, вопреки своим словам, вместо того чтобы как-то помочь несчастному, охранник сунул два пальца в нагрудный карман и вытянул оттуда сигарету. В другой руке у него появилась зажигалка. Охранник щелкнул зажигалкой, не спеша поднес слегка трепещущий язычок пламени к концу зажатой в зубах сигареты и глубоко затянулся. Спрятав зажигалку в карман, он двумя пальцами вынул сигарету изо рта, выпустил струйку дыма сквозь чуть приоткрытые губы и только после этого не очень громко крикнул:
– Э-э! Хорош!
Геннадий Павлович был почти уверен, что на вялый окрик охранника, скорее похожий на ненавязчивое предложение подыскать себе какое-нибудь иное занятие или перебраться в другое место, зеленомаечники просто не обратят внимания. Но, к его удивлению, парни тут же прекратили избиение скорчившегося на земле человека и, разойдясь в стороны, встали вокруг него кольцом.
Охранник с чувством выполненного долга затянулся сигаретой и искоса глянул на Геннадия Павловича:
– Доволен?