Полет мотылька
Шрифт:
– Вы плохо себя чувствуете, Геннадий Павлович? – с тревогой спросил он, посмотрев на Калихина.
Геннадий Павлович полулежал, откинувшись на спинку сиденья и полуприкрыв глаза.
– А, ерунда, – вяло махнул он рукой. – Просто устал.
– Ничего, скоро отдохнете, – улыбнулся человек на переднем сиденье.
– Надеюсь, – ответил Геннадий Павлович.
Собеседник лукаво прищурился.
– Вы меня не узнаете, Геннадий Павлович?
– Полковник Рыпин, – едва ворочая языком, проговорил Геннадий Павлович. – Если, конечно, это ваше настоящее имя.
– Странно, – полковник Рыпин хмыкнул, – удивленно и немного с досадой. – Как вам это удалось?
– Что именно? – переспросил Геннадий Павлович.
– Вы не должны были меня помнить.
– Ну, мало ли… – Калихин умолк, не закончив фразу.
– Ну, что же, Геннадий Павлович, – улыбнулся полковник. – Поработаем
– Как придется…
Ответ полковнику Рыпину не понравился, поэтому он решил закончить разговор.
– Трогай, – кивнул он водителю.
Водитель выключил свет в салоне. Геннадию Павловичу показалось, что он провалился в темноту преисподней. Он видел перед собой лишь темный силуэт головы водителя на фоне узкого участка дороги, освещенного фарами. Машина рванулась с места на такой скорости, что Геннадия Павловича вдавило в мягкую спинку сиденья. Впрочем, ему до этого уже не было дела. Он ждал лишь момента, когда снотворное подействует в полную силу и он сможет наконец покинуть эту опостылевшую ему реальность. Геннадий Павлович уже почти засыпал, но резкий, до омерзения пронзительный визг тормозов вновь вернул его к действительности. Калихина бросило вперед – он едва не ударился носом о затылок водителя. В свете фар мелькнула человеческая фигура с раскинутыми в стороны руками. Следом за этим раздался глухой удар, и человек упал на капот машины. Лицо его прижалось к лобовому стеклу. Безжизненные глаза несчастного как будто с укором смотрели в салон машины, где сидели убившие его люди.
– Семецкий… – одними губами произнес Геннадий Павлович и сполз на пол машины.
В небе прогрохотал гром и огромная изломанная молния разорвала черные тучи. Первые крупные капли начинающегося ливня застучали по крыше машины. Что делал старик Семецкий на улице, перед самой грозой? – это была последняя ясная мысль, которую зафиксировало сознание Геннадия Павловича. Остальное – тоска.
– Ну, что сидишь? – полковник толкнул в плечо ошеломленного случившимся водителя. – Убери его!
Водитель дернул ручку на дверце, выскочил из машины под дождь и, обхватив тело старика за пояс, начал стаскивать его с капота. Тем временем капитан, решивший, что Геннадий Павлович упал с сиденья в результате удара, взял его за руку, чтобы помочь подняться. Но тело Геннадия Павловича осталось неподвижным.
– Товарищ полковник! – закричал капитан. – Он отключился!
– Как отключился? – развернулся всем корпусом назад полковник Рыпин. – Что с ним?
– Не знаю, – капитан пощупал пульс на шее Геннадия Павловича. – Как будто жив.
– Он заснул! – догадался, в чем дело, полковник Рыпин. – Хочет от нас уйти! Не давай ему спать!
– Как? – растерянно глянул на него капитан.
– Как хочешь! – рявкнул в ответ полковник.
Капитан начал было трясти Геннадия Павловича за плечи, но, сообразив, что это ничего не даст, подхватил его под мышки, уложил на сиденье и принялся сначала трясти за подбородок, а затем хлестать по щекам.
– Хватит там возиться! – крикнул в открытую дверцу полковник Рыпин. – Брось его! Поехали!
Кинув тело старика на обочине, промокший водитель запрыгнул в машину и хлопнул дверцей. Чтобы немного прийти в себя, он провел ладонью по мокрому лицу.
– Поехали! – во всю глотку заорал на него полковник Рыпин.
Глава 18
Геннадий Павлович провалился в сон, словно в черную бездонную яму. Он падал, падал, падал, – и казалось, этому не будет конца. Страшно не было, но было ужасно неприятно ощущать свое бессилие перед стихией, которая несет тебя неизвестно куда. И все же это было лучше, чем сидеть под насмешливым взглядом полковника Рыпина. Для начала Геннадию Павловичу было довольно и этого. Он ушел от них! Оставил их в дураках! К черту проклятый мир, в котором нет места для истинных чувств! Если даже ему суждено умереть от передозировки снотворного, то сам он никогда об этом не узнает, поскольку последние минуты жизни превратятся для него в бесконечность. Если же его успеют спасти, то полковник Рыпин получит лишь тело, жизнь в котором можно будет поддерживать только с помощью специальной медицинской аппаратуры. По собственной воле Геннадий Павлович в свое тело уже не вернется – его ничто не связывало с тем миром, который он покинул, он не оставил в нем ничего, что не смог бы заново воссоздать в мире сна, – и вряд ли найдется сновидец, который сумеет заставить его вернуться. Уже хотя бы потому, что не всякий сновидец рискнет нырнуть в структуру сна четвертого порядка, проникнуть в которую намеревался Геннадий Павлович. Это был не осознанный выбор, а единственно возможный ход в сложившихся обстоятельствах.
«Пора», – сказал сам себе Геннадий Павлович и сосредоточился на желании остановить падение. Он никогда еще не погружался в активный сон, находясь под воздействием наркотиков или медицинских препаратов, оказывающих влияние на психику и нервную систему, а потому не знал, какой может оказаться ответная реакция мира сна на попытку проникнуть в него столь нахальным образом. То, что колдуны и шаманы использовали доступные им дурманящие средства для того, чтобы проложить дорогу сознанию в мир, лежащий за гранью реальности, – факт известный. Но Геннадий Павлович в своей работе предпочитал обходиться без экстрима. Его приятно удивило то, что он сразу, без каких-либо осознанных усилий оказался в структуре сна второго порядка. Неясный, расплывающийся фон, слегка отливающий бирюзовым, был как нельзя кстати, – Геннадий Павлович вспомнил, что именно в таком виде структура сна второго порядка является наиболее податливой и легко отвечает на любое осознанное усилие сновидца, направленное на ее изменение. Быстро, даже не попытавшись разобраться в том, что перед ним находилось, он уничтожил несколько самопроизвольно возникших мыслеформ, – это был мусор, который мешал сосредоточиться. Заметив стайку разноцветных искорок, Геннадий Павлович в два счета растворил в бирюзовом свечении свое иллюзорное тело и материализовал его уже рядом со скоплением обрывков воспоминаний, прорвавшихся в структуру сна второго порядка. Один взмах рукой – и весь кластер оказался зажат у него в кулаке. Геннадий Павлович почувствовал, как легко, чуть покалывая, щекочут искорки-воспоминания кожу на ладони. Ощущение было приятным, и на мгновение Геннадий Павлович заколебался. Но уже в следующую секунду он плотнее сжал пальцы, превращая в пыль все, что находилось у него в руке, – ему ни к чему были разрозненные и скорее всего вообще ничего не значащие воспоминания из прошлой жизни, к которой он не собирался возвращаться. Но ему был нужен человек – спутник – тот, кто последует вместе с ним в беспредельный новый мир, созданный лишь силой воображения, мир, в котором не будет места злу, жестокости и лжи. Подняв левую руку, Геннадий Павлович сложил вместе указательный и средний пальцы и направил их в ту точку, где должна была начаться материализация образа, воссозданного его памятью. Не прошло и десяти секунд, как бирюзовое сияние в обозначенном месте уплотнилось и начало приобретать очертания человеческой фигуры.
– Марина, – едва слышно произнес Геннадий Павлович, точно спиритист, призывающий духа из небытия.
Фигура приобрела законченный образ, превратившись в девушку, которую Геннадий Павлович помнил как соседку по квартире. На этот раз он сам одел ее так, как пожелал – открытые белые туфли на высоком каблуке, очень короткая, плотно облегающая бедра красная юбка и бледно-голубая, точно вылинявшая, майка без рукавов с портретом Мерилин Монро на груди. Приподняв руки, Марина непонимающе посмотрел на свои ладони.
– Что происходит? – перевела она взгляд на Геннадия Павловича. – Я ведь сейчас не сплю!
– Зато я сплю, – улыбнулся в ответ Геннадий Павлович. – И очень крепко. Я создал структуру сна третьего порядка и призвал тебя в свой сон.
– И что это значит?
– То, что мы можем разговаривать.
– Ага… – Марина в задумчивости приложила указательный пальчик к губам.
– Почему в прошлый раз ты не сказала мне, на кого работаешь? – спросил Геннадий Павлович.
– А как бы ты после этого ко мне относился? – зло сверкнула глазами Марина.
– Не знаю, – честно признался Геннадий Павлович.
– Сейчас я уже ни на кого не работаю, – добавила Марина.
– Полковник Рыпин существует в реальности?
– Да.
– Он контролирует проект?
– Да.
– Существует реальная возможность свалить его?
– Нет.
– Я так и думал, – коротко кивнул Геннадий Павлович.
– Ты только это хотел узнать?
– Нет, – качнул головой Геннадий Павлович. – Я хотел спросить, какие у тебя планы на будущее?
Брови Марины удивленно изогнулись.
– В каком смысле?
– В самом прямом, как ты собираешься дальше жить?
– Какое это имеет значение? – нервно передернула плечами Марина.
– Я хочу предложить тебе уйти.
– Куда?
Геннадий Павлович легко взмахнул рукой и нарисовал в воздухе знак, похожий на раскручивающуюся спираль. Следуя за движением его руки, пространство сжималось, точно часовая пружина. Вначале спираль была размером с ладонь, но по мере вращения она становилась больше. В глубине ее проступали неясные, расплывающиеся очертания не то каких-то предметов, не то зеркальных отражений людей, стоявших по другую сторону плоскости вращения удивительной спирали.