Полет мотылька
Шрифт:
– Что это? – тихо, едва ли не с благоговением спросила Марина.
– Переход в структуру сна четвертого порядка. Там мы будем в безопасности.
Марина подошла ближе к вращающейся спирали и протянула руку так, что пальцы ее почти коснулись зоны перехода.
– И как долго мы сможем там оставаться? – спросила девушка, завороженно глядя не на Геннадия Павловича, а на сжатую в тугую пружину спираль, по другую сторону которой лежал новый мир.
– Вечность.
Только произнеся это слово, Геннадий Павлович наконец-то и сам поверил в то, что решился сделать.
– Вечность, – еще раз повторил он, уже для себя.
Геннадий Павлович полагал, что невообразимая, необъятная глубина, заключенная в коротком слове, должна была зачаровать, взволновать, околдовать Марину, но вместо этого девушка посмотрела на него, точно на идиота.
– Но ведь там, – взмахом руки она указала на зону перехода, – нереальный мир.
– Ты так считаешь?
Улыбнувшись загадочно, точно маг, знающий цену своим трюкам, Геннадий Павлович взмахнул рукой и тут же сжал пальцы в кулак. Когда же он разжал пальцы, на ладони у него лежала изящная игральная кость, выточенная из темно-коричневого дерева, с посеребренными точками.
– Держи, – протянул он кость девушке.
Осторожно, двумя пальцами, словно боясь обжечься, Марина взяла деревянный кубик.
– Это обман? – вопрос прозвучал так, будто она была уверена, что без подвоха здесь не обошлось.
– Ты видишь эту игральную кость, ты ощущаешь фактуру материала и можешь почувствовать легкий запах сандалового дерева, из которого она сделана, а если ты щелкнешь по ней ногтем, то услышишь характерный звук. Почему же ты считаешь, что эта кость не настоящая?
– Потому что я знаю, что это так, – упрямо, почти зло ответила Марина. – Я видела, как ты создал ее из ничего.
– А если бы ты не видела этого?
Марина ничего не ответила.
– Ты не знаешь, откуда появилось большинство предметов, которые окружают тебя в повседневной жизни. Те же, которые возникли у тебя на глазах, были сделаны из материалов, происхождение которых известно тебе лишь с чужих слов. Но тем не менее ты не сомневаешься в их реальности.
– Потому что так оно и есть!
– Потому что ты веришь в это! Потому что ты привыкла так воспринимать свой мир! Потому что так тебе удобно, так проще для тебя! Ты считаешь свой мир реальным лишь потому, что не знакома лично с его создателем!
– Ты вознамерился стать творцом нового мира?
– А почему бы и нет?
– Потому что это будет ублюдочный мир, пародия на уже существующий!
– С чего бы вдруг?
Марина усмехнулась и подбросила кость на ладони.
– Чтобы понять это, достаточно взглянуть на наш мир, у которого, как ты считаешь, также был творец. Мир, который он создал, далек от идеального.
– А кто тебе сказал, что он хотел создать мир всеобщей радости и счастья? Быть может, он создал именно то, что хотел, – мир вечных страданий и боли.
– Если это так, то придется признать, что создатель обладал извращенной фантазией.
– Я готов с этим согласиться!
– Но я не готова!
Марина стремительно развернулась на каблуке и запустила игральную кость высоко в небеса. Геннадий Павлович взмахнул рукой, и кость снова оказалась у него в кулаке.
– Быть может, у создателя нашего мира просто не получилось то, что он задумал, – примирительно улыбнулся Геннадий Павлович. – Он понял это, бросил все, как есть, и перешел к новому проекту.
– Ты думаешь, тебе удастся то, что не смог сделать он?
– Мне хочется в это верить.
– А что, если нет?
Геннадий Павлович развел руками.
– У меня нет ответа на этот вопрос, – я не знаю, как поступает неудавшийся творец-неудачник. Быть может, он делает себе харакири?
– Это не смешно, – тряхнула головой Марина.
– А я и не пытаюсь шутить. У меня просто нет другого выхода. – Геннадий Павлович бросил взгляд на спираль, которая по-прежнему вращалась вокруг своего центра, но уже перестала увеличиваться в размерах. – И, как я понимаю, у тебя тоже. Выбор у нас невелик – либо стать марионетками в чужой грязной игре, либо попытаться создать свой собственный мир. – Геннадий Павлович протянул девушке ладонь, на которой лежал кубик из сандалового дерева. – Ты со мной?
– Сделай еще что-нибудь, – попросила Марина.
– Что? – не понял Геннадий Павлович.
– Что-нибудь красивое.
Геннадий Павлович улыбнулся легко и свободно, – он уже не помнил, когда в последний раз так улыбался. Он даже пальцами не шевельнул, а сандаловый кубик на его ладони превратился в зеленый росток, стебель которого быстро вытягивался вверх. Через несколько секунд это был уже цветок с большим пурпурным бутоном, который вдруг раскрылся, сделавшись похожим на огромную экзотическую бабочку. Но это и в самом деле была бабочка! Взмахнув большими, переливающимися, точно первые лучи солнца в капельках застывшей на листьях росы, крыльями, бабочка вспорхнула с ладони. Завороженно наблюдая за полетом невообразимо прекрасного создания, Марина не заметила тот миг, когда бабочка превратилась в небольшую птичку с изумрудными крыльями, алой грудкой, тонким, как шило, клювом и изогнутым, точно лира, хвостом.
– Теперь ты веришь, что у меня получится? – спросил Геннадий Павлович.
– Да, – ответила Марина и положила руку в его открытую ладонь.
Геннадий Павлович осторожно сжал пальцы девушки.
– Идем?
– Что станет с нами в реальном мире?
– Лучше не думать об этом.
Геннадий Павлович сделал шаг по направлению к вращающейся спирали, рассчитывая, что Марина последует за ним. Но девушка осталась на месте.
– Я хочу знать, – настойчиво повторила она.
Обернувшись, Геннадий Павлович посмотрел на нее, – глаза чуть прищурены, губы плотно сжаты, – и понял, что, не получив ответа, она никуда не пойдет.
– Кома, – коротко ответил Геннадий Павлович.
– То есть мы умрем?
– Мы уходим в другой мир.
– Но там…
– Там остаются только наши тела, – не дослушав, перебил Геннадий Павлович. – Без надлежащей медицинской помощи они вскоре умрут, – слова его звучали резко, почти грубо, – он устал убеждать. – Но нас там уже не будет. Расстаться со своим телом – это все равно что скинуть старую, изношенную одежду. Или остричь ногти.
Марина зябко поежилась.
– Мне страшно даже подумать об этом.