Полет Стрижа

Свобода встретила Стрижа хорошо: ясным синим весенним небом, свежим апрельским ветром. Он зажмурился на бьющее прямо в лицо утреннее солнце и поглубже вдохнул этот пьянящий воздух воли. Сзади снова загремела железная дверь, и на крыльцо вышел капитан Харлачев, командир отряда, в котором последние два года отбывал свой срок Анатолий Стрижов. Капитан был одет легко, в одной офицерской рубашке с погонами, без фуражки.

— Ну что, Стриж, не надышишься? — он широко улыбнулся в свои роскошные казачьи усы, достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, протянул Анатолию.

— Товарищ капитан! — засмеялся тот.

— Ах, да!

Эта комедия продолжалась все два года. Стриж никогда не курил, но капитан, человек азартный, во время многочисленных «душевных» разговоров неизменно, по многолетней привычке, угощал собеседника сигаретой. Видя, что Стриж прячет ее в карман, для друзей, Харлачев сразу вспоминал, что тот не курит, и только морщился от досады за свою забывчивость. Это не мешало ему через полчаса снова угощать Стрижа сигаретой, которая так же исчезала в кармане.

— Ну что, товарищ капитан, отмучались? Теперь отдохнете от меня. — Анатолий откровенно смеялся.

— Отдохнешь тут. — Харлачев невесело усмехнулся. — Ты вот уходишь, теперь снова грызня начнется. Эх и заваруха будет!

Он покачал головой.

— Ты, Стриж, конечно, парень справедливый, но вся эта твоя справедливость у меня вот где сидит!

Он чиркнул себя по горлу большим пальцем, затянулся сигаретой. Стриж с сочувствием посмотрел на капитана. Харлачев сам по себе был мужик неплохой, с ним можно было ладить.

— Ну, ладно, капитан, давай. Пора двигать, пока вы не передумали. — Он хохотнул над своей шуткой.

— Как добираться-то будешь?

— Обещали встретить. Только что-то нет никого.

Тюремная судьба изрядно помотала его по матушке-России, от Рязани до самого Владика-Владивостока. Но последние два года, словно смилостивившись, вернула в Поволжье, в колонию всего в десяти километрах от родного города. Издалека послышался звенящий звук форсированного гоночного мотоцикла.

— А, наконец-то, это, кажется, за мной. Бывай, капитан, не скучай тут!

Они пожали друг другу руки, Стриж вскинул на плечо видавшую виды спортивную сумку на длинном ремне, шагнул с крыльца. Вдоль бесконечного забора по шоссейке несся мотоцикл с двумя седоками в одинаковых черных кожаных куртках и одинаковых же красных громадных глухих шлемах. Вот они повернули к крыльцу. Анатолий улыбнулся, сделал шаг вперед. Но тут из-за спины водителя показалось характерное дуло автомата Калашникова. Стриж на мгновение замер, потом, бросив сумку, упал на землю.

Очередь прошла выше его головы, скосив стоявшего на крыльце высокого Харлачева. Мотоцикл круто развернулся, сидевший вторым оглянулся на Стрижа и, подняв автомат вертикально вверх, пустил еще одну очередь в воздух. Водитель вырулил на асфальт и резко добавил газу.

Только отъехать далеко ему не дали. С вышки над воротами застучал автомат. Скучающий солдат наблюдал всю сцену от начала до конца. Он успел вовремя: еще несколько секунд, и мотоцикл ушел бы, выскочив на проходящее рядом скоростное шоссе.

Вскочивший на ноги Стриж увидел, как у водителя резко дернулась голова в шлеме, он стал заваливаться набок, мотоцикл занесло, скоростная машина пошла юзом. Полыхнул сноп искр, раздался скрежет металла об асфальт. Из открывшихся ворот выскочили человек пять солдат с автоматами, рванули к месту аварии. Между тем второй мотоциклист вскочил и, прихрамывая, побежал по полю, потом обернулся, дал очередь, снова побежал. Солдаты открыли огонь на поражение, не переставали надрываться и автоматы с вышек. Кто-то крикнул: "Есть!", и Стриж явственно разглядел, как тело бегущего подпрыгнуло, он в воздухе развернулся боком и упал.

Стриж, в кроссовках и налегке, обогнал солдат и первым подбежал к лежащему. Сразу несколько пуль попали ему в спину и вышли через живот и грудь, выворотив наружу остатки печени, кишков и обломки ребер.

Он был еще жив, хрипел, ворочался на земле, зажимая окровавленными руками распоротые очередью потроха.

Стриж наклонился и сорвал с него шлем.

— Цыпа?! — удивленно крикнул он. — Ты что наделал, гад?

На секунду умирающий затих. Взгляд расширенных зрачков остановился на лице Стрижа. Тому показалось, что губы Цыпы сложились в мучительную усмешку, но тут резкая судорога агонии последней волной смахнула ее с лица. Голова откинулась набок, тело обмякло, и из уголка губ покатилась в придорожную пыль струйка алой крови.

Два часа спустя Стриж снова вышел на то же крыльцо. Солнце поднялось повыше и грело еще ласковее, хотя ветер и пытался остудить его весеннее тепло пронизывающими порывами. Он яростно трепал новенький трехцветный флаг над дверью и выцветшие розовые тряпки на флагштоках вдоль дороги. Все было, как прежде, и только неровная строчка отбитой штукатурки напоминала о пережитом. Два часа ушло на допросы и составление протокола. Провожал его на этот раз сам «кум» — полковник Жилин.

— Ну, никто тебя больше не встречает? — Начальник колонии огляделся кругом. Жилину недавно исполнилось сорок пять, но он был седой как лунь.

Седину эту он заработал в двадцать два года, при бунте одной из зон в заложники. Тогда захватили шестерых, во главе с начальником зоны. На третьи сутки пьяные от беспредела зэки стали резать полковника и по частям выкидывать через окна бараков то руку, то ногу… Тогда с вышек открыли огонь из пулеметов. Пули прошивали щитовые казармы насквозь. В живых уцелел мало кто. После той передряги суровым стал он человеком, лютым. Жизнь в зоне Жилин знал досконально. Правда.

Анатолий Стрижов не укладывался ни в какие рамки или классификации. Не будучи блатным, он тем не менее обладал каким-то авторитетом. Он не ходил в активистах и не подчинялся паханам. Но к нему тянулись и прислушивались все. За ним стояла какая-то другая, иная сила. За эти два года Жилин так и не понял, как вести себя с этим худощавым широкоплечим парнем. Вот и сейчас вроде улыбается, а глаза холодные, настороженные.

— А то останься, посиди еще. Воля-то вон неласково встречает. — Полковник с усмешкой глянул на Стрижа.