Полет Ящера
Шрифт:
Рука вновь непроизвольным движением обвила стан. Не удержавшись, я погладил её по ягодицам. Все-таки в последний раз, а последнее - всегда.
Через минуту из кладовой выбрался её супруг. Очкастый худосочный студентик. Так, по крайней мере, выглядел этот недотепа с добрыми близорукими глазами. И видно было, что смущен он до крайности, совершенно не знает, что сказать и как себя вести.
– Поздравляю!
– я первый протянул руку.
– Знал бы ты, какое сокровище у меня отбил. Впрочем, знаешь, конечно.
Сильва стояла рядом, краешком языка растерянно облизывала припухшие губы. Видно, боялась оставить нас одних.
– Чай, - напомнил я ей.
– Пару кружечек и хорошо бы с мятой.
Когда она двинулась в сторону кухни, поймал её за руку и
– А это мой свадебный подарок. Примешь?
Она кивнула и, забрав перстенек, вышла. Глазами я вернулся к супругу-студенту.
– Ну-с? Как звать тебя, счастливчик?
– Иван, - робко представился очкарик.
– Значит, не перевелись на Руси ещё Иваны? Отрадно… - Я присел на софу. Сильва шебуршилась на кухне, гремела посудой. Опасаться было нечего, и я шепотом поинтересовался: - Какие проблемы, Ваня? Давай начистоту! Жить-то есть на что?
– Да вроде есть, - он тоже перешел на шепот.
– Только со сценой у неё никак не выходит, а у нас в институте…
– Ты работаешь в институте?
– Ну да, физика твердых тел. В общем, ситуация не самая лучшая.
– Понимаю. Бабок с наперсток, мэрия чихает на вас в три дырочки, ни кассаций, ни дотаций. Побагровев, Иван кивнул.
– В общем, близко к тому.
– Выходит, оба на мели… А зачем в чулан полез. Испугался, что ли?
– Я нет, это Сильва велела. Она в окно выглянул и сразу поняла, что это вы.
– Значит, семейным кораблем правит дама?
– хмыкнул.
– А что? На неё это похоже…
Мы помолчали. На минуту каждый задумался своем.
– М-да,.. Ну, а про меня она что-нибудь рассказа вала?
Иван перестал мяться по стойке смирно, осторожно присел рядом.
– Послушайте, что было, то было. Важно другое. Мы любим друг друга, и я попросил бы… То есть, если это возможно, я настоятельно порекомендовал бы вам не вмешиваться в нашу жизнь. Это личное, поймите!
– Понимаю! Личное - оно всегда личное!
– Да, да! Каждый человек имеет право на собственную судьбу, на свободный выбор.
– Да разве ж я спорю, Иван? Конечно, имеет!
– я шутливо погрозил ему пальцем.
– А ты смельчак, Ваня! Хоть и в чулан от меня спрятался.
Он побагровел.
– Я попросил бы вас… Попросил бы тебя!..
Опаньки!.. Я ухмыльнулся. Крохи достоинства парня, судя - по всему, имелись. Было очевидно, что он заводится, и я приложил палец к губам.
– Чшшш! А то рассержусь… - Я прислушался бренчанию на кухне.
– Давай-ка, Вань, пока она не видит, вот что с тобой обговорим. Знаешь, что такое чек на предъявителя?.. Вот и ладушки! Я вам тут нарисую цифирку, а ты уж не поленись, сбегай потом банк.
– Нам ничего не надо!
– Врешь, Ваня! Надо! Как всем нормальным человечкам. Кушать хлебушко, мыться шампунями, прыскать на себе дезодорантами, покупать приятные безделушки. Когда кругом сплошные заплаты, это всегда невесело. Короче, считай это приложением к перстеньку. А ещё телефончик черкну заветный. На самый крайний случай. Скажешь, от Сильвы, тебя внимательно выслушают. Все, что надо, передадут мне.
– Но я не совсем понимаю…
Сунув ему в руку чек, я поднялся.
– Ты там за мной прикрой тихонечко. Не буду я пить чай, лады?
Иван, приободрившись, поплелся за мной следом.
– Ей что-нибудь передавать?
Я остановился на пороге.
– Дурак ты, Вань, хоть и физик. Что можно таким женщинам передавать? Их захватывают и увозят с собой. Во дворцы, в замки и прочие крепкие клетушки. А я пустой ухожу, кумекаешь? Так что гляди в оба, не проворонь. И телефончик не теряй. Мало ли что в жизни бывает…
Я аккуратно прикрыл за собой дверь, прихрамывая стал спускаться по ступеням. Запоздало припомнил, что забыл в гостях трость. Но не возвращаться же за таким пустяком!
Лицо горело, в висках болезненно пульсировало. Да уж!.. Такого со мной ещё не бывало! Никогда-никогдашеньки. И поди ж ты, - случилось! То есть, может, и черт с ним, но мучила какая-то мальчишеская Досада. Крякай, не крякай, а у клыкастого могучего
Ящера увели бабу! Из под самого носа! И кто увел-то! Кто?!
Впрочем… Окажись это какой-нибудь самодовольный торгаш с цепурой на шее, я бы скорее всего отсюда не ушел. Поговорил бы с хозяином жизни по душам, объяснил бы кто есть кто, вежливенько выпроводил вон. Но худосочный физик Ваня из нищающего НИИ - являл собой иной коленкор. Их у нас и без того били да выметали - в войны, в чистки, в революции. Числятся ныне российские вани в Красной распухшей до непомерной толщины Книжице. А коли так, то и нечего плакаться. Было да сплыло. Забыл и простил. За одного Витька - одного Ивана. Арифметика вполне конкретная.
Все к худшему в этом. худшем из миров, и эту ночь мне пришлось провести в офисе, поскольку к Елене ехать не хотелось. Я был отчего-то уверен, что, увидев её глаза, сломаюсь и передумаю. По той же самой причине я отключил факс и все телефоны. Хотелось напиться и с автоматом двинуть в рейд по гот родским улицам. Все равно, как те боевички с лентами на лбу, что ринулись в столицу повоевать. Ох, как понимал я этих волков! В конец осатаневших зверюг у которых с вертолетов постреляли все их выводки Верно говорят, и крыса, зажатая в угол, готова метну ться к горлу. Вот они и метнулись. Меня никто никуда не зажимал, просто так уж сподобило, - родился там, где не положено, выбрался на свет Божий под красный запрещающий свет. Не я эти сроки и эту географию подгадывал, а соизволения у меня никто не спрашивал. Сунули головой в ведро с водой и приказали дышать. И задышал ведь! Как все остальные. Только никто не запретил мне при этом ненавидеть. Чиновников за продажность, нынешних нуворишей за шакальи ухватки, сионистов за сионизм, а антисемитов за антисемитизм. Всем нужны были стрелочники, а я не хотел быть, как все. Лучше уж быть белой вороной, - каким-нибудь Майком Бониславским, боксером-камикадзе, челюстью прущим на кулаки. Или батькой Махно, который перевоевал со всеми без исключения режимами, справедливо почитая современников за отпетых сволочей. И с Семеном Петлюрой сабельки скрестить успел, и от дружбы с Львом Каменевым уклонился. С азартом колотил австрийцев, а после, пластаясь с Деникиным и Шкуро, посылал куда подале жаднючих комиссаров. Вороватого атамана Григорьева за еврейские погромы шлепнул без малейшего колебания, под красными знаменами штурмовал в лоб Турецкий вал, но и с большевичками немедленно рассорился, стоило тем посягнуть на святое - на самостийность с земелькой.
А что? Может, так и следовало себя вести в те годы? Чтобы не выпачкаться в сомнительных союзах? Хотя… Я в этом смысле предпочел бы, пожалуй, усатого Иосифа. Вот уж где все было предельно ясно! Человек не любил всех разом и мечтал не об отдельно взятой стране, не о материке и не о социалистической Европе, - хренушки! Этот гигант мыслил на порядок масштабнее! Куда там наполеонам и цезарям! Молчаливый усач всерьез уповал на освоение земного шарика в целом! Не больше и не меньше. И черт ведь его знает!
– слопал бы всех скопом, подари ему судьба ещё десяток лет жизни. Не остановили бы его ни общественное мнение, ни ядерные фугасы Трумена. Уж я-то хорошо представлял, что пережил этот драконище, узнав ранним утром о нападении на российские границы другого усатого вояки. Не страх, не панику ощутил забияка кавказец - что за ересь и блажь!
– одну лишь горчайшую досаду, что опередили. Ибо нападение комкало розовую мечту, срывало все планы, означая отсрочку глобального передела. Хуже нет, чем топтаться и ждать, - в особенности ждать такого великого подарка, как возможности манипулировать не сотнями миллионов жизней, а миллиардами и миллиардами. И никуда бы не делись ни американцы, ни англичане, ни тем более - поднаторевшие в революциях французики. Тоже шагали бы бодренько в первомайских шеренгах с флажками и шариками, на разновеликих языках скандируя имя любимого вождя, неся транспаранты с его святым ликом. Заокеанское снобье по сию пору не осмыслило, какую, в сущности, жуткую амбразуру прикрыли собой русские иваны. Или не жуткую? Может, лишилась планета величайшего шанса познать нечто, чего не познает уже никогда?..